— И что, додумались?
— Додумалась. И люди добрые помогли. Теперь я знаю, что даже мать родная может захватчиком стать, если границы постоянно нарушает. Чужая семья — государство суверенное. Надо уважать.
— Но он же сын вам! Он вам по гроб жизни обязан! — возмутилась Штучка.
— Нет, милая. Не хочу никаких «гробов жизни» — ни ему ни себе. Пусть просто жизнь будет! У них — своя, у меня — своя, а встречаться будем, когда сердце попросит, и по обоюдному согласию.
— Правильно решили, мамаша, — снова одобрил охранник. — Когда по зову сердца — оно ведь всем в радость.
— А про то, что обязан… Он же меня не просил его рожать, я сама так решила — для радости, для счастья! Чем же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в жизни получила, плату требовать не намерена. Хоть и пыталась. Но теперь — ни за что не стану. Вот решила пойти, повиниться. Может, поймут.
— Обязательно поймут, мамаша! — горячо пообещал охранник. — Вот увидите! Пойдемте, я вам метлу дам.
— А зачем метлу-то?
— А как по лесу пойдете, вы перед собой ею метите. Она все преграды сметет, и мысли плохие как поганой метлой выметет. Не заметите, как до Убежища доберетесь.
— А мне чего метлу сразу не дал? — обиделась первая мамаша.
— Так вы ж от инструкций отказались! — удивился охранник. — Кто ж вам виноват?
— А я возьму, чего ж от возможностей отказываться? — рассудила вторая мамаша.
— А если ваш сын с вами и разговаривать не захочет? — засомневалась Столичная Штучка. — Все ж таки столько времени прошло, столько обид…
— И такое может быть, — спокойно ответила ей женщина. — Только я готова. Если надо будет, еще приду и еще. Объяснюсь, повинюсь. А если не захочет — ну что ж, значит, так тому и быть. Лишь бы он был счастлив!
— Ну пойдемте, а то скоро вечер, а вам еще по лесу идти, — поторопил охранник. — А вы, дамочка, еще к Убежищу пойдете? Может, и вам метлу дать?
— Нет. Если только улететь на ней, — неуверенно улыбнулась Штучка. — Я домой пойду. Кое-что поняла, надо обдумать. Рано мне к Убежищу, я так полагаю…
…Охранник провожал взглядом двух женщин — одну попроще, постарше, с метлой наперевес, отважно идущую исправлять свои ошибки. Другую — Столичную Штучку, у которой лоску и амбиций заметно поубавилось, зато задумчивость в глазах появилась, а это — хороший знак…
А в Убежище тем временем дежурный кричал:
— Эй, народ! Вы там Витьке передайте! К нему маманя идет! С метлой! По чистой дороге!
И все радовались, потому что даже в Убежище все, каждый час и каждую минутку, втайне ждут, что однажды придут родители, и наконец-то они сумеют поговорить и понять друг друга, и можно будет обнять и сказать заветные слова: «Мама, нам тебя так не хватало!»
— Вот такая у нас тут сказка, — завершил Вадик. — Понимаете, в ней глубокий смысл заложен! Если я когда-нибудь стану отцом, я никогда не повторю ошибок моей мамочки. Я хорошо запомнил, чему учит сказка!
♦ Не нарушать границы пространства собственных детишек.
♦ Признать их право на самостоятельные решения и на личную жизнь.
♦ Не обижаться, а стараться понять.
♦ Не подменять любовь заботой.
♦ Выметать плохие мысли поганой метлой.
♦ Считать любую семью суверенным государством и не вторгаться без приглашения.
На этот раз Лика не плакала, хотя сказка к этому очень располагала. Лика глубоко задумалась. А потом, тряхнув головой, сказала:
— Знаете, я поняла. Вадик, тут нет виноватых! Мамы хотят как лучше. И мы хотим как лучше. Просто наши цели и убеждения не всегда совпадают.
— Это так, — уныло кивнул Вадик. — Но знаете, когда тебе сорок лет, а ты все еще не вырвался из-под маминого крыла, обидно! Жизнь-то мимо проходит.
— И все равно! Нельзя всю жизнь просидеть в Убежище. Я понимаю — здесь можно отдохнуть, понять что-то, с силами собраться. Но потом все равно надо идти в Большой Мир. Иначе так и останешься навсегда маленьким, обиженным ребенком.
— Я еще не готов, — удрученно признался Вадик. — Честно говоря, я очень боюсь, что меня опять сомнут.
— А вы не бойтесь! — посоветовала Лика. — Я вот тоже боялась, и что хорошего из этого выходило? Жила, словно спала. Пока не встретила Волшебное Перышко. Думаете, мне просто было решиться пуститься в Сказочный Путь? Да я знаете как боялась! Прямо какая-то девочка Боюсь!
— Хорошее название для сказки! — отметило Перышко.
— А что! Вот возьму и сочиню такую сказку. Прямо сейчас! — воодушевилась Лика.
Сказка восемнадцатая ДЕВОЧКА БАЮСЯ
ила-была на свете одна симпатичная девочка. Была она и добрая, и веселая, и отзывчивая, только вот всего боялась. Ей даже прозвище во дворе дали — «девочка Боюсь».
Боялась, что сделает что-нибудь не так, и ее заругают. Боялась, что ошибку совершит, и все смеяться станут. Боялась, что забудет что-нибудь, а от этого какой-нибудь ужас случится. Боялась что-то начинать — а вдруг не получится? Боялась с кем-то познакомиться — а вдруг отвергнут? Боялась, что обидит кого-нибудь и ее любить не будут. В общем, получается, жить боялась! Но разве можно целую жизнь прожить, не совершив ни одной ошибки???
— Пойдем на речку купаться? — звали ее подружки.
— Ой, нет, я водоворотов боюсь и быстрого течения тоже! — отвечала она.
— Давай ты в школьном спектакле роль Джульетты сыграешь? — предлагали ей.
— Да ну, вы что, боюсь! А вдруг слова забуду?
— Надо бы тебе в Москву ехать, там в институт поступать, ты ж отличница!
— Ой, ни за что, боюсь, баллов не доберу!
Так вот и жила она, выбирая уголок потемнее да переулок потише, чтобы не страшно. Она была талантливая девочка, и у нее это получалось. Ничего яркого в ее жизни не происходило: фейерверки не вспыхивали, водопады не журчали, ветер перемен не свистел — так, болотце, зато теплое и спокойное. Так бы она и просидела в своем болотце до самой пенсии, если бы не явилась к ней однажды… сама Жизнь!
Жизнь ее, между прочим, очень хотела быть полноценной. Она от природы удалась яркой, интересной и творческой. У нее столько сюрпризов для девочки было припасено! А девочка ей никак развернуться не давала. И вот однажды Жизнь взяла — и обиделась. «Чем так жить, лучше вообще никак!» — решила она и отправилась к девочке — отношения выяснять.
