— Твоя неподвижность, — сказал он, — твоя слушающая неподвижность.
И еще была Клэр. Клэр, окруженная мною, Тео и Макс (она вырядилась с ног до головы в пурпурное и давала руку людям, которые до настоящего момента даже не ведали о ее существовании).
Клэр среди ночи, распахнув глаза, спрашивала меня голосом, которого я не забуду никогда:
Глава 20
Клэр
— Ты когда-нибудь читал «Маленькую принцессу»? — спросила Клэр из-под груды пальто.
Они с Тео выбирали для него в магазине новое зимнее пальто. Это было на следующий день после похорон. День выдался холодный и ясный, солнце только слепило, но не грело.
— Пронзительное солнце, — сказала Корнелия, когда они утром втроем выходили из дома, где была ее квартира.
Корнелия с заговорщицким видом наклонилась к Клэр.
— Я очень на тебя надеюсь, Клэр. Если он направится в сторону армейских или морских магазинов, я разрешаю тебе пристрелить его.
— Ведь знал, что нельзя появляться стриженым, — простонал Тео. — Дай ей палец, она всю руку отхватит.
— Клэр, не могла бы ты объяснить Тео, что красота налагает на человека определенную ответственность? Он никогда не мог принять этот факт, во всяком случае, полностью, — сказала Корнелия, качая головой. Клэр заметила синие полукружия под ее глазами. Она подумала, что это игривое препирательство с Тео только кажется непринужденным.
— С красотой приходит ответственность, Тео, — серьезно сказала Клэр.
— И ты еще можешь добавить пару слов про дырки, — предложила Корнелия.
Клэр показала на дырочки в куртке Тео.
— Это дырки от моли, — сказала она.
— Целых три слова, — проворчал Тео.
Ему предложили на выбор бутик модной мужской одежды и большой магазин, и когда Тео начал что-то бормотать про аллергию и чистящие жидкости, чего Клэр напрочь не поняла, Корнелия сочувственно сжала его руку и написала на бумажке адрес бутика.
— Бутик, — тупо повторил Тео.
Но там оказалось совсем неплохо. Более того, Клэр там понравилось. Бутик располагался в старом доме с красивой лепниной — цветы и виноградные лозы. И еще с подсвеченной цветной фреской на высоком потолке.
Продавец, низенький, гладкий и элегантный, напомнивший Клэр тюленя, поинтересовался, что именно им нужно, затем смерил Тео взглядом больших темных блестящих глаз. Когда Тео снял верхнюю одежду, чтобы точнее определиться с размером, продавец сказал:
— Не обязательно, но мне будет приятно… — И он протянул руку, сжав пальцы, чтобы Тео мог повесить на нее куртку, как на вешалку.
Он поставил Тео перед тройным зеркалом и предложил им несколько моделей на выбор. Тео мерил, выслушивал мнение Клэр и затем бросал пальто ей на колени.
Как раз в тот момент, когда она спрашивала его о «Маленькой принцессе», продавец снова возник с непроницаемой улыбкой.
— Я читал, — сказал он. — А как у нас дела с пальто?
— Вы читали? — удивилась Клэр.
— Обезьянка. Обезьянка пришла на чердак, чтобы навестить маленькую девочку. Мне понравилась обезьянка. — Продавец говорил мечтательно, глядя куда-то сквозь стену. Затем снова удалился.
Тео и Клэр переглянулись и расхохотались, стараясь все же не слишком шуметь, чтобы не обидеть продавца. Клэр зарылась лицом в мягкую ткань и смеялась, пока не заболели бока.
Тео сказал:
— Я не читал. Но теперь жалею. Я и не знал, что там есть про обезьянку.
— У этой девочки, Сары Крю, отец умер, — добавила Клэр.
Тео стоял в пальто кофейного цвета, которое сильно смахивало на его куртку, смотрел на Клэр в зеркало и ждал продолжения.
— Это ужасно. В ту ночь, когда она об этом узнала, она впала в дикую, недетскую тоску. — Клэр наблюдала за лицом Тео. — Есть еще одно слово — скорбь. «Скорбь овладела ее юным умом». Правда, это слово больше подходит? Хуже этого уже ничего не бывает.
— Верно, — согласился Тео после паузы. Клэр очень нравилась эта черта в Тео, нравилось, что он не подталкивает, не проявляет нетерпения, но слушает и позволяет ей подобрать свои собственные слова, чтобы выразить мысль.
Тео сел рядом с Клэр на пол и сказал:
— Иногда ты встречаешь человека, и тебе кажется, что ты его знаешь давным-давно. Вот так и с тобой.
Клэр кивнула.
— Тогда я надеюсь, что я могу попросить тебя кое о чем, хотя мы с тобой знаем друг друга совсем недолго.
Клэр посмотрела на длинные руки Тео, потом в его зеленые глаза. Она без раздумий доверилась ему с первой минуты, как его увидела. И хотя она привыкла сначала все тщательно обдумывать, а потом что-то предпринимать, она не расстраивалась, что не понимает, почему так доверяет Тео.
— Я тебе доверяю, — сказала она.
— Тогда вот что я думаю. Ты — хороший человек. Сделана из хорошего материала. Это факт. Олли бы сказала, что это заложено в твоих клетках, встроено в ДНК, вот как, например, твои карие глаза. Но откуда бы это ни взялось, ты хороший человечек. — Клэр сосредоточилась на его словах, изо всех сил стараясь запомнить их и огорчаясь, что они не твердые предметы, которые она могла бы хранить и повсюду носить с собой.
— Я не хочу сказать, что ты, как и все мы, не можешь ошибаться. Но тебе везет больше, чем всем нам, потому что если ты делаешь то, что чувствуем все мы, у тебя все получается. И забудь о зле. Ему пути нет.
Клэр сидела под грудой пальто рядом с большими, сверкающими прямоугольниками зеркал под мягким светом магазинных ламп, и ей казалось, что от нее самой тоже исходит свет. Клэр казалось, что благодарность к Тео заставляет ее кожу светиться.
— Спасибо, — сказала она наконец, надеясь, что он поймет, как много ей хочется сказать этим словом.
Тео улыбнулся и начал подниматься, но Клэр схватила его за рукав, поразившись мягкости ткани. Тео снова сел.
— Знаешь что? — спросила она почти шепотом. Потом откашлялась. — Он меня не любил.
Это была не жалоба, а констатация факта. Ей просто было важно сказать об этом вслух. Она ждала, что Тео будет спорить, хотя он знает — она права. Но он только сказал:
— Тогда он много потерял.
Клэр снова коснулась рукава Тео:
— Мне вот это нравится.
Тео взглянул на пальто и заметил:
— Не кусается. Грязь на нем не будет видна. И Корнелия, эта маленькая мартышка, от меня отстанет. — Он улыбнулся. — Покупаем!
В тот вечер после ужина Клэр отправилась в спальню Корнелии, чтобы записать в свой блокнот слова Тео о том, что она хороший человечек. Очень важно было записать все правильно, а еще — описать его голос и не забыть о чувстве, которое охватило ее, когда он говорил, и после того, как он говорил. Надо было уловить нюансы этого чувства. Она подумала о слове «уловить». Оно делало писателя настоящим охотником. Это значит, что истории разбрелись по миру, а задача писателя поймать их. За исключением, разумеется, того, что писатель никогда не убивал добычу, не делал из нее чучело и не вешал на стену. Истории оставались живыми. Она скептически отнеслась к этим своим мыслям, но все-таки была довольна, что думала об этом.
