«Вот именно сейчас, когда увидела тебя», — подумала Маруся.
— Вот именно сейчас, когда увидел тебя, — сказал Роман, — я понял, что все еще можно исправить.
— Нет, Роман, ничего теперь не изменишь. Это уже совсем другая река.
— У тебя маленькая дочка.
— Дочку я не брошу. Я понимаю, что все это неожиданно, и, может быть, не стоило вот так, кавалерийским наскоком…
— Давай отложим этот разговор. Дождись меня у Юльки — у тебя же большой отпуск. А там, когда мы снова будем все вместе, мое предложение, возможно, не покажется тебе таким уж невероятным.
32
И Маруся засобиралась к Юльке. Времени было мало, а дел много: оформить билет, купить подарки, решить, в чем поехать и что из одежды взять с собой — все-таки заграница.
— Тебе, наверное, придется задержаться в Москве на пару дней. Неизвестно, что там будет с билетом, — предположил Василий Игнатьевич.
— Я Юльке телеграмму отправлю, когда узнаю точную дату вылета. Или лучше позвоню.
— А где остановишься? У подружек?
— Не получается у подружек, — вздохнула Маруся. — Тая с мальчишками на Кипре, а Лизавета живет на даче. Да и неудобно к ней сейчас. Я в гостинице остановлюсь.
— Ну что ты, Маша! Какая гостиница? Возьмешь ключи от Митиной квартиры, там и остановишься.
— Нет, нет, нет, — категорически отказалась она. — К Мите я не поеду.
— Да почему? Что за глупости?
— Не поеду, — упрямо повторила Маруся.
— Его и в Москве-то нет, только Шура.
— Все равно…
— Ну вот что, Маша, взрослый человек, а капризничаешь, как дитя неразумное.
И Маруся отправилась к Медведеву, сразу, как только оформила билет, — не стала огорчать Василия Игнатьевича. Но это была только половина правды, а вторая заключалась в мучительном любопытстве, в тайном желании узнать, где и как живет Митя. А главное, установить в его доме присутствие женщины — еще одной, помимо домработницы.
Уезжала Маша налегке. Что же взять за границу из деревни? Землянику не довезешь, грибы еще не поспели.
— Разве что яичек свеженьких, — шутил Василий Игнатьевич, — или курочку…
Встали рано — торопились на первый автобус. Старик с собакой проводили до Сельца и долго стояли, смотрели вслед, пока дорога не пошла под уклон. Маша оглядывалась, махала рукой. А когда скрылись из виду, так защемило сердце, что она собралась было заплакать, но время поджимало, и пришлось прибавить шагу.
Народу в автобусе было немного, и Маруся села у окна, чувствуя, как улетучивается легкая грусть (ведь она же вернется, не пройдет и двух месяцев!), а на смену ей приходит ощущение праздника, начинающегося прекрасного путешествия и, может быть, даже чуда.
За окном пробегали перелески, пронизанные косым утренним солнцем березовые рощи, деревеньки, по самые крыши утопающие в сирени, и эта неброская, волнующая до слез красота томила сердце.
В Иванове она едва успела пересесть на отходящий уже московский автобус — водитель заметил ее отчаянный жест и притормозил, открыл дверцу.
Она плюхнулась на свободное место и шумно выдохнула, восстанавливая сбившееся дыхание.
Ну не сумасшедшая? Автобусы на Москву ходят каждые полчаса. Надо было так нестись, будто от этого зависит вся дальнейшая жизнь?
А если действительно зависит?
Ага! Значит, все разговоры о мистической гостинице — в пользу бедных? И она с самого начала знала, что остановится именно у Мити?
Но ведь сама судьба подтасовала колоду — ни Лизы в Москве, ни Таи…
Но есть же масса других знакомых!
Ну что ж она свалится на людей как снег на голову! Здравствуйте, я ваша тетя из деревни Новишки. Дайте попить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде.
«Просто ты мечтаешь попасть в Митину квартиру и посмотреть, как он живет, а главное, с кем. Спишь и видишь», — уличил зловредный внутренний голос.
«Вот что меня меньше всего волнует, — вскинулась Маша, — так это его личная жизнь!»
И она в который уже раз посмотрела на часы. Но стрелки словно приклеились!
Проплыл вдалеке Суздаль, поблескивая маковками многочисленных церквей, остался позади Владимир, вот и Лакинск — половина пути.
— Стоянка двадцать минут, — объявил водитель.
Народ дружно повалил на волю. Вышла и Маша.
— А вот пирожки! Пирожки горячие! С мясом, с капустой, с творогом, с картошкой, с луком-яйцами! — наперебой зазывали три звонкоголосые тетки.
Маруся критически осмотрела торговок, выбрала толстую румяную старуху и купила у нее плоский жаренный в масле пирожок с капустой. Пирожок был большой, горячий и очень вкусный. Так что съела она его с удовольствием, «урча и задыхаясь», как сказала бы Тая. Вытерла пальцы платочком и походила взад-вперед по маленькой привокзальной площади, размялась.
Наконец появился водитель, и автобус тронулся. Оставалось два с половиной часа пути.
Петушки — два часа, Покров — полтора, Ногинск — час, Балашиха, Москва…
— Сначала ты оформишь билет и позвонишь Юльке, — строго сказала себе Маруся. — Все остальное — потом.
«А что остальное-то, что? — тут же спохватилась она. — Никуда я не пойду. Это же гордости совсем не иметь — он меня в дверь, а я в окно. Ведь он узнает, что приперлась без ведома, в его отсутствие, и вряд ли одобрит такую бесцеремонность. Но дело даже не в этом. А в том, что там может обитать другая женщина. Его женщина. Нинель. И хороша же я буду! Нет, нет, абсолютно исключено! Это уж совсем себя не уважать… Хотя, с другой стороны, почему я, почти родственница, будучи проездом в Москве, не могу заночевать в его доме? Все так делают…»
«Лазейки ищешь? — осведомился внутренний голос. — Но если он действительно тебе безразличен…»
«В том-то все и дело, что не безразличен. Вот потому я к нему не пойду. Нельзя мне туда идти. Ни в коем случае».
…Маруся шла по Кутузовскому проспекту, сжимая в руке бумажку с Митиным адресом. Медведев жил в большом кирпичном доме, построенном еще, наверное, в середине пятидесятых. И выходя из-под арки в огромный двор, с четырех сторон окруженный одинаковыми желтыми корпусами, она столкнулась с женщиной, настоящей красавицей.
— Извините, — шагнула к ней, — не подскажете, в каком подъезде сто семнадцатая квартира?
Женщина молча смотрела огромными васильковыми глазами, и Маруся, не дождавшись ответа, пошла наугад, чувствуя спиной ее давящий взгляд. А когда обернулась, странная незнакомка уже исчезла, будто вовсе и не бывала.
