Его отец обнял меня за плечи.
— Ты был прав, сынок, мисс Джонс выходит за меня замуж. — Он взял его руку и вложил в мою. — Познакомься со своей мачехой.
Впервые в жизни Колин лишился дара речи.
— Но теперь, Колин, ты не должен называть ее мисс Джонс, потому что она станет миссис Хардвик и вряд ли ты сможешь так к ней обращаться.
Мальчишки засмеялись, а Колин молча смотрел на нас во все глаза.
— Как ты станешь называть меня, Колин? Мамой?
Наконец Колин пришел в себя.
— Мамой? Нет, вы, скорее, друг.
— Милая, — вставил Брет, — он только что сделал тебе высочайший комплимент, который может заслужить в его глазах женщина.
— Замечательно, Колин! Раз я твой друг, тебе лучше звать меня Трейси, согласен?
— Да, Трейси, — кивнул он и сел завтракать.
Мы попрощались с миссис Бекинг и пообещали как-нибудь навестить ее. Мы погрузились в автобус и долго махали ей из окон автобуса. Дождь так и не кончился, на холмы спустился густой туман, но мальчишки веселились вовсю, словно ярко светило солнце. Тревоги, пошатнувшие их привычный мир, чудесным образом испарились. Их руководители решили свои проблемы и пришли к полному согласию.
Мы пообедали прямо в автобусе, остановившись на стоянке в Элстоне. Забрав в чайной забытый рюкзак, мы пили кофе и лимонад в кафе. Ребята набили полные карманы печеньем и конфетами, и, когда Элстон остался позади, все начали петь. Время от времени Брет улыбался мне, и я улыбалась ему в ответ. Мы возвращались домой.
Продвигались мы очень медленно. Временами дорога поднималась до высоты двух тысяч футов, а в одном месте даже перевалила за эту отметку. Нас окружали низкие облака, образовавшие плотную, непроницаемую завесу. Автобус полз как черепаха. Так и не миновав болота, мы остановились перекусить. Брет был обеспокоен нашим медленным продвижением. Он всю дорогу вел автобус и выглядел усталым.
Мы просмотрели карту в поисках молодежного лагеря, но ни одного не оказалось поблизости. Он предложил переночевать в гостинице, но до нее мы уже не смогли бы добраться.
Он съехал с дороги и повернулся ко мне:
— Придется остановиться, дорогая. Я не рискну ехать в таком тумане. Что скажешь, Трейси? Останемся здесь?
Разумеется, я согласилась. Мы устроили мальчиков в своих спальных мешках, и они заснули с умиротворенным выражением на лицах.
Мы с Бретом тоже улеглись в спальных мешках. Он молча раскрыл объятия, и я прижалась к его груди.
— Все повторяется вновь, Брет, — со вздохом улыбнулась я.
— Похоже, это вошло у нас в привычку, — рассмеялся он. — Для меня именно так все и началось. Я еще никогда не держал в своих объятиях такого теплого и чуткого существа, как ты. Я полюбил тебя в ту ночь. Пока ты спала, я поцеловал тебя, — его палец прикоснулся к моим губам, — и ты прошептала мое имя.
Я слегка отодвинулась от него.
— Да, я сейчас вспоминаю. Я почти проснулась, но ты велел мне спать дальше, и я послушалась.
Меня волновал один вопрос, я должна была его задать.
— Брет… Элейн… я думала, ты собираешься жениться на ней. В школе все об этом говорили.
— Да, Трейси. Я знал, что о нас говорят. Ты поверишь, если я скажу, что никогда не имел ни малейшего намерения жениться на Элейн? Когда она начала работать у меня, мы откровенно все обсудили и договорились, что наши отношения никогда не перейдут за рамки делового сотрудничества. Думаю, она втайне обрадовалась такому соглашению. А я… в глубине души понимал, что Элейн совершенно мне не подходит.
— Почему, Брет?
— Потому что, милая моя, она по своей природе холодный человек. Она милая, добрая, энергичная, но она холодная. — Он крепче сжал меня в объятиях. — Когда мой брак распался, я уже был сыт по горло холодными женами.
— Брет, ты любил ее? — Ответ на этот вопрос я тоже должна была знать.
— Оливию? — Он задумался и ответил: — Давай говорить откровенно, Трейси, — ты же хочешь, чтобы я был честен с тобой?
Я кивнула.
— Она была красивой и по первому впечатлению милой женщиной. Она очаровала меня, и я желал ее, но не думаю, что когда-нибудь любил. — Он нежно поцеловал меня. — Любимая, теперь я понял, что такое любовь. — Он прошептал мне на ухо, что не только любит меня, но и страстно желает. — С тех пор как мы знакомы, я любил тебя сильнее, чем Оливию за те пять лет, что мы прожили вместе, несмотря на то что она родила мне сына.
Я обхватила его за талию.
— Брет, у нас будут дети?
— Столько, сколько захочешь, милая моя девочка.
Он поцеловал меня так, как еще никогда не целовал.
— Я так тебя люблю, Брет, — прошептала я, когда мы оторвались друг от друга.
— Выходи за меня поскорее, любимая, — попросил он.
— В любую минуту, — ответила я ему.
— Надо будет позвонить твоей матери. Она захочет приехать?
— Наверное, — пожала плечами я, — не знаю.
После этих слов он снова поцеловал меня.
— Моя сестра обязательно приедет.
— А как же Роберт? — забеспокоилась я. — Что он скажет о нас, Брет?
— Ах, Роберт! Знаешь, что я ему написал? Что у него нет ни единого шанса и что, если ты захочешь расстаться с Уэйном Иствудом, я постараюсь занять его место.
— Бедный Роберт. И что он тебе ответил?
— Что его мать говорила ему то же самое, но он все равно решил попытаться и что он желает мне удачи.
— Но откуда Вивьен узнала?
— Милая моя, я написал ей и все рассказал о тебе. Именно поэтому я предложил подбросить тебя на юг. Я хотел познакомить свою сестру с любимой девушкой.
— Значит, ты уже тогда любил меня?
— Я же говорил тебе, радость моя, я давно тебя люблю.
— Брет, ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сломала столько твоих вещей?
Он приподнял мои волосы и прикоснулся губами к шраму на лбу, поднял мою правую руку и поцеловал шрам на ладони.
— Ты всегда оказывался рядом в трудную минуту, Брет.
— Любимая, я уже примирился с фактом, что всю оставшуюся жизнь мне придется спасать свою леворукую, невезучую жену от самых невообразимых несчастий. Но, — зашептал он еще тише, — от этого она станет для меня еще дороже.
— Брет, — никак не могла успокоиться я, — а если я сломаю еще много твоих вещей? — Нахмурившись, я рассматривала его профиль в темноте. — Пожалуй, ты сильно рискуешь, беря меня в жены.
— Я рисковал бы еще больше, если бы не сделал этого, любовь моя, — рассмеялся он. — Тебя нельзя выпускать из виду. Это небезопасно! — И продолжил уже серьезным тоном: — С этой минуты, Трейси, ты можешь сломать и разбить любую вещь. Но обещай мне не разбивать только одно. Вот это. — С этими словами он взял мою руку и приложил к своему сердцу. — Когда мы проснемся утром, — сказал он, крепче прижимая меня к себе, — туман исчезнет и взойдет солнце. Можешь спать спокойно, любимая, потому что теперь я всегда буду рядом, чтобы собирать осколки!
