Две недели назад он сбежал из Монквуд-Холла, после того как объявил об изменении своих брачных планов. Он с ужасом думал о том, что дядя снова начнет приставать к нему с расспросами – а разве можно говорить о делах в столь ранний час? Его голова все еще болела после бесконечной ночи, когда он пытался утопить свои печали в вине.
Баронет держал путь в Кембридж.
– Не мог проехать мимо Моултона и не заглянуть, Гарри. Уже вывел своих на пробежку? – заметил он, наблюдая, как лошади мчатся по белесой пустоши. – Кого ты выставишь на первых скачках в Ньюмаркете?
– Валета, Ставку и Десятку, – перечислили своих скакунов Гаррик.
– По этим именам все поймут, что владелец – ты, так же как и по бело-зеленым костюмам. Кто из жокеев поскачет на Кубок Хайда?
– Кон Финбар.
– Твой паренек-ирландец? Я думал, что ты поставишь Джорджа Гослинга. Он всегда выступал в Моултоне, еще при покойном герцоге.
– У него и так достаточно дел, – вмешался Ник Каттермол. – Впереди еще много скачек.
Баронет улыбнулся:
– Ты же мечтаешь именно об этом Кубке, так, Гарри? Если ты скажешь, что в этом году выиграешь Кубок Хайда, то я сам поставлю на тебя.
– В будущем у нас может не быть такого шанса – мне, возможно, придется продать победителей, чтобы покрыть расходы. У меня ведь нет таких бесконечных ресурсов, как у герцога Белфорда или принца Уэльского.
– Я слышал, что лорд Гросвернор уже распродает свою конюшню; мне будет жаль, если тебе придется сделать то же. На земле Моултон-Хит выросло немало крепких лошадок – многие из них стали чемпионами.
Это была неприятная тема, и Гаррику не хотелось ее развивать.
– Хочешь позавтракать со мной? – спросил он дядю. – Я встал до зари и не ел ничего, кроме крепкого кофе.
Он повел сэра Бардольфа в свое временное пристанище – ветряную мельницу, переделанную в жилой дом, – она давно служила штаб-квартирой герцогов Холфордов во время посещения конюшен.
Он смутился при виде беспорядка в гостиной.
– Я дал Карло выходной, – пояснил он.
Сапоги для верховой езды, щетка и вакса валялись на полу; на каминной полке лежал кнут. Вокруг овального стола в беспорядке стояло с полдюжины кресел красного дерева, на спинке каждого из них была нарисована картинка, изображающая скачки.
– Неплохо придумано, – восхитился сэр Бардольф. – Они новые?
– Только что доставлены из мастерской Шератона. Украшение – моя идея, и Шератон взялся за этот заказ. Здесь ты видишь всех победителей и жокеев из конюшен Армитиджей. Вот Стрела на финише в Эпсоме. И знаменитая победа в Ньюмаркете Диадемы.
Барди перевел взгляд со спинок кресел на пустой графин.
– Я беспокоюсь о тебе, Гарри. Ты очень плохо перенес свою недавнюю потерю – я говорю не о проигрыше на скачках.
– Я добьюсь ее, – заявил он храбро. – У Лавинии было достаточно времени, чтобы все обдумать. И у меня тоже. – Он упал в одно из искусно расписанных кресел. – Под давлением обстоятельств она была вынуждена полагаться на свой ум и свою находчивость. Да, она обманула меня, но граф и его адвокат просто не оставили ей выбора.
– Ты обдумал мой совет о том, чтобы постараться помириться?
Он кивнул:
– Я уже придумал, как это сделать. Лавиния забыла забрать фамильные драгоценности из сейфа Сиберри. Я поеду на остров Мэн под предлогом возвращения рубинов Баллакрейнов. Я попрошу у нее прощения за то, что разочаровал ее. Она может выйти замуж у себя дома, в присутствии своей семьи, а ты увидишь нас на весенних скачках в Суффолке.
– Я могу предложить тебе другой план. Скажи ей, что она будет жить в Монквуде. – Баронет передал ему кожаный кошель. – И передай ей вот это.
Ох, ну и тяжелый. Гаррик заглянул внутрь. Не веря своим глазам, он уставился на бриллианты.
– На тебя могли напасть разбойники! – ошеломленно произнес он.
Сэр Бардольф пожал плечами.
– В таком тихом уголке это маловероятно. Кроме того, воры потребовали бы денег, и никому из них не пришло бы в голову, что мужчина моих лет и наружности носит с собой бриллиантовое ожерелье.
И великолепное ожерелье, восхитился Гаррик. Он никогда не видел камней такого размера и чистоты.
Дядя хлопнул его по спине.
– Твоя дама заслуживает вознаграждения, если она согласится выйти замуж за парня с такой репутацией, – произнес он весело.
– Ты прав, – согласился Гаррик. – Сегодня же я отправлюсь в Лондон и заберу драгоценности у Сиберри. И, – добавил он, – наконец-то объясню Франческе, почему я не могу жениться на воспитаннице ее мужа.
На перекрестке скопились кареты – аристократы и мелкопоместное дворянство возвращались в Лондон. Главный светский сезон продолжится на Пасху и продлится до летних парламентских каникул.
Гаррик выехал из Моултона в прекрасном настроении. Дядя Барди, милый старик, облегчил ему тяжелый путь к браку. Лавиния не может отказать ему теперь, когда он способен предложить ей настоящий дом и достойную жизнь. Сейчас гораздо важнее порадовать любимую женщину, чем открыть игорный дом и унизить отца, который отказался признать своего сына. Мысленно он забил последний гвоздь в крышку гроба этого плана.
Его энтузиазм слегка поутих, когда он подумал, как кузина воспримет эту новость. Возможные возражения его брата его уже не волновали – Эдвард давно забыл о его отказе жениться на мисс Холси. Худшее, что он мог сделать, – прекратить оплачивать конюшни Армитиджа, и если такое случится, Гаррик предложит дяде стать его партнером.
В этот ясный весенний день лондонцы спешили за город и по делам. На их лицах Гаррик читал решимость воспользоваться каждой солнечной минутой.
Его прибытие на Сент-Джеймс-сквер застало его кузину врасплох. Она вскрикнула, когда он вошел в ее гостиную.
– Почему ты никогда не посылаешь писем? – недовольно спросила она.
– Потому что я редко строю планы заранее. Предупреждение лишило бы тебя возможности насладиться этим прелестным сюрпризом.
– На этой неделе у меня уже их столько было, – протянула она. – Твое возвращение – это третий. Сначала Лавиния вернулась в город, затем...
– Она здесь?!
– Да. Мистер Уэбб послал за ней, сейчас она отправилась в его контору.
Лавиния сама вернулась к нему! Обрадованный этим неожиданным подарком, Гаррик вынул кожаный мешочек.
– Ты первая увидишь чудо, которое я привез из Суффолка. – Он вынул бриллианты и помахал ими перед ее глазами.
– Боже мой, – выдохнула она. – Это, наверное, ожерелье твоей тети Анны?
– Эти бриллианты достойны королевы. Увы, Марии Антуанетте не довелось их надеть. Примерь ожерелье, кузина.
