Один распутный наркоман.
Один морозильник в облике человека.
Я.
Глава пятнадцатая
– Привет, ребята, – сказал наконец Лео.
Голос его, некогда, наверное, высокий и звонкий, от неумеренного курения охрип и теперь звучал надтреснуто. Под стать своему уродливому, но странно привлекательному владельцу.
– Черт, я чувствую себя карликом, когда вы все на коньках. Лекс, дружище!
Они обменялись замысловатым рукопожатием: большие пальцы отогнулись под неестественным углом, кисти вывернулись, как у цирковых уродцев. Наверняка переняли такую манеру у лос-анжелесских рэпперов-бандюг, которых беспрерывно показывают по телевизору. Скорее всего, и сами лос-анжелесские бандюги обзавелись ею через телевизор.
– Сэм, – Лекс повернулся ко мне, – это Лео.
– Йо! – развязно сказал Лео. Я поморщилась от нелепого словечка. Точно также народ из Ноттинг-Хилл пытается подражать отвязным неграм-хулиганам.
– Здравствуйте, Лео, – вежливо ответила я. – Много о вас наслышана. Приятно познакомиться воочию.
Я надеялась, что Лео не понравится подобное начало. Так оно и оказалось. Его узкие глаза сощурились еще сильнее, он склонил голову набок и смерил меня оценивающим взглядом. Я усмехнулась. Зря стараешься, приятель, не ты первый, не ты последний пытаешься меня раскусить.
– Да? – неприязненно спросил Лео. – И что же вы обо мне слышали?
– Да не волнуйтесь так, – безмятежно ответила я. – Только плохое.
И одарила его невинной улыбкой.
Никто не понимал, шучу я или нет. И меньше всего Лео. Несколько долгих секунд мы рассматривали друг друга. Игру в гляделки прервал Лекс – к превеликому нашему облегчению. Мы с Лео относимся к тем глупцам, кто не отступает, раз уж ввязались в дело.
– Эй, старина! – воскликнул Лекс, натужным весельем попытавшись затмить наши мимические упражнения. – Тут супец раздают! На халяву! – Он помахал в воздухе чашкой. – Класс, да?
– Бесплатный суп? – недоверчиво спросил Лео. – И в чем прикол?
– Вот и Сэм то же самое спросила, – подала голос Ким. – Не доверяет она дармовщине.
– Я тоже. Может, они туда грибы для кайфу подкладывают или еще чего, – предположил Лекс. – У вас как – языки еще не заплетаются? – С видом знатока он всмотрелся в наши зрачки. – Может, смеетесь без перерыва? Или зеленые человечки мерещатся?
– Да знаю я, что творится, когда хлебнешь чайку с кайфовым грибом, – возмутился Лекс. – Ничего такого. Правда, – добавил он глубокомысленно, – мы его только что съели. Рановато для кайфа…
– Всяко бывает! – отрезал Лео. – Ладно, если уж халява…
И он размашисто зашагал к котлу. Лекс увязался за ним.
– Ты как? – спросила я Ким.
– Лекс не сказал, что этот придурок придет! – яростным шепотом выпалила она. – Черт, кого-кого, а его я совсем видеть не желала…
– Между вами что-то было?
Ким пожала плечами.
– Да так… Не больше, чем у тебя с Лексом.
Она плотно сжала губы. Лео с Лексом уже возвращались назад с полными чашками. Они совсем не походили друг на друга: Лекс ковылял на коньках с неуклюжестью чудища Франкенштейна, Лео же скользил с грацией профессионального танцора танго. Надо отдать должное – походка у него что надо.
– У вас на цепочке действительно кошелек? – Я никак не могла смириться с этой кретинской цепочкой.
Он сунул руку в карман и извлек потрепанный бумажник с пробитой в углу дырочкой, через которую была продета цепочка.
– Конечно. Здесь все так ходят, в отличие от Лос-Анжелеса. Там слишком много мотоциклистов – они развлекаются тем, что хватают людей за цепочки и волокут по улице. Совсем не смешно. А суп хороший.
– Пойду-ка и я за добавкой. Надо набираться витаминов, пока дают.
– Я с тобой! – встрепенулась Ким, и мы неуклюже зачапали прочь. Когда передвигаешься на роликах по траве, чтобы не навернуться, надо ставить ногу под определенным углом. Со стороны это выглядело столь же изящно, как комик Харпо Маркс, танцующий фламенко.
Тот же патлатый парень оделил нас второй порцией, не забыв присовокупить свою фирменную улыбку ангела. А вдруг они набирают людей в секту? Эта мысль меня взбодрила.
– Знаешь, как их здесь зовут? – сказала Ким, когда мы отошли от котла. – Шершавчиками.
Я с жалостью посмотрела на нее.
– Как же давно ты уехала! Да это словечко бытовало в Англии лет пять назад. А шершавчиками их зовут потому, что они редко моются.
Я принялась сдирать с себя воображаемые струпья.
– Ким… Ты еще рисуешь?
Лицо подруги мигом осунулось.
– Давно забросила.
– Но у тебя же так хорошо получалось! У меня до сих пор висит твой дикий натюрморт..
– Мне он тоже нравился. – В голосе Ким слышалась тоска. – Просто… я приехала сюда, полная планов. Надеялась, отец поможет. Он бы и помог, если б не Барбара. Не то чтобы она говорила, будто я фиговый художник, нет, но беспрерывно твердила, как трудно пробиться молодым. Вскоре и папа стал считать, что мне лучше оставить живопись. Не знаю, но я как-то пала духом. Устроилась официанткой, малевала потихоньку, но на это уходило куча денег, да и мастерской у меня не было… А потом начала ходить в спортзал и по-настоящему увлеклась. Теперь вот хочу получить тренерский диплом. – Ким приободрилась. – Ко мне уже целая очередь выстроилась, ждут, когда я смогу тренировать официально.
– Отличная профессия, – похвалила я. – И все-таки жаль, что ты бросила живопись.
Ким вздохнула.
– Понимаю. Когда я смотрю на тебя…
– Мне очень повезло, – твердо сказала я. – Сумела оседлать чужую волну. С народом вроде Лекса у меня нет ничего общего. Они все самовлюбленные концептуалисты.
– А ты самовлюбленная художница, – поддразнила меня Ким. – Кстати, собиралась тебе сказать: не называй себя художницей. Это теперь не модно.
– А как мне себя называть, художником?
– Именно. Теперь есть только официанты и актеры. Никаких официанток и актрис.
– Вперед в двадцать первый век!
– Точно!
К нам вернулось хорошее настроение.
– Ладно, пошли к мальчикам, а то подумают, что мы ведем себя, как стервы.
– А мы разве не стервы? – возмутилась я.
Ким послала мне предостерегающий взгляд.
– С Лео лучше не ссориться.
