Сирена выла уже совсем рядом, где-то за углом. Мир вокруг внезапно сделался четким и контрастным, цвета резали глаз, звуки со всех сторон водопадом хлынули в уши. Тот, кто затеял эту игру, наверняка обладает огромными возможностями и обширнейшими связями, и он заинтересован в том, чтобы пропавшие деньги никто никогда не нашел. Ситуация такова, что единственный уцелевший инкассатор неминуемо будет задержан хотя бы на какое-то время – ровно настолько, сколько потребуется организатору налета на то, чтобы окончательно замести следы и подготовить по возможности тихое и мирное отбытие Юрия Филатова в мир иной. А потом на исчезнувшего инкассатора можно будет с чистой совестью списать эти четыре с половиной миллиона – украл и лег на дно, обычное дело…
Юрий передвинул кобуру на бедро и быстрым шагом пересек улицу. Впереди маячила полутемная пасть проходного двора, из которой волнами наплывали запахи жареного картофеля и кошек. Она приближалась с каждым шагом. Юрий не бежал, пытаясь хотя бы в эти последние секунды сообразить, правильно ли поступает. Вой сирены рос и ширился, заполняя собой весь мир, а потом за спиной у Филатова завизжали тормоза, и властный голос крикнул: “Не двигаться! Милиция!"
Юрий побежал и совсем не удивился, когда позади него один за другим ударили два выстрела. Одна пуля чиркнула по асфальту возле его правой ноги, другая влепилась в стену, пролетев в сантиметре от уха. Он резко вильнул влево, оттолкнувшись от шершавой стены подворотни, и третий выстрел преследователей тоже не попал в цель. В следующее мгновение Юрий уже нырнул в заросший старой корявой сиренью лабиринт проходного двора и бросился бежать, перепрыгивая через скамейки, путаясь в развешенных влажных простынях, стараясь беречь дыхание и краем сознания четко фиксируя окружающее: толстяка в тренировочном костюме, с рослым и очень злобным на вид доберманом на коротком поводке, шмыгнувшую через дорогу полосатую кошку, женщину с мусорным ведром, которая испуганно шарахнулась в сторону, выставив ведро перед собой и округлив глаза, полуразобранный “Запорожец” в глубине двора, у которого вместо левого переднего колеса была подпорка из трех сложенных стопкой кирпичей…
Проходной двор закончился высоким забором из проволочной сетки, за которым до самого верха громоздились штабеля почерневших от непогоды деревянных ящиков. Юрий с разбегу взлетел на забор, ободрав ладони о его верхний край и оставив на торчащих проволочных остриях часть одежды, перемахнул на другую сторону, с грохотом развалив ящики, кубарем ссыпался вниз в вихре пыли, потемневшей стружки и трухлявых обломков, приземлился па обе ноги и оказался во дворе какого-то магазина – судя по устоявшемуся запаху сырой земли и гнили, овощного.
Посреди дворика стоял старый “мерседес” яичного цвета, сверкающий потускневшим хромом. Его передняя дверца была распахнута, и плотный краснолицый мужчина, одетый в очень дорогой старомодный костюм, собирался выбраться из машины. Юрий помог ему в этом, сильно рванув за лацкан пиджака. Толстяк вылетел из машины, как пробка из бутылки, не успев даже вскрикнуть, и тяжело приземлился на пыльную землю. Брелок с ключом, звякнув, отлетел в сторону. Юрий подобрал ключ и прыгнул за руль. Изношенный двигатель взревел, выбросив из выхлопной трубы облако черного дыма, машина круто развернулась, зацепив задним бампером полуразвалившийся штабель ящиков, и выехала на улицу.
* * *
Воробейчик не находил себе места четвертый день подряд. Снедавшее его беспокойство не только не утихло после того, как пять мешков с резаной бумагой были с соблюдением всех необходимых формальностей загружены в кузов присланного Арцыбашевым броневика, но даже, казалось, усилилось. Друг Евгений замыслил какую-то немыслимую аферу, наверняка смертельно опасную для всех ее участников, и Воробейчик слишком поздно сообразил, что взялся за очень грязную работу, согласившись на мизерную оплату. Согласно документам, в мешках должно было быть четыре с половиной миллиона, из которых ему причиталось жалких пятьсот тысяч. В то же время мешки грузил именно он, и, значит, именно он рисковал сделаться крайним в тех разборках, которые непременно начнутся вокруг миллионов, неожиданно превратившихся в оберточную бумагу.
Теперь, когда изменить что бы то ни было не представлялось возможным, Воробейчик затосковал. Аргументы, с помощью которых Арцыбашев убедил его принять участие в этом деле, больше не казались ему столь убедительными, как раньше. Пятьсот тысяч – не такие уж огромные деньги, а собранный Арцыбашевым компромат грозил Воробейчику скандалом, разводом и лишь в самом крайнем случае – несколькими годами тюрьмы. Тоже, конечно, не сахар, но все-таки лучше, чем умереть в расцвете сил, на пике карьеры…
Воробейчик расхаживал по кабинету, грызя ногти и нервно поглядывая на часы. До назначенной Арцыбашевым встречи оставался еще час. Когда они увидятся, станет ясно, как обстоят дела.., если, конечно, раньше этого времени в кабинет не ввалится группа захвата или, того хуже, бандиты. В том, что здесь замешаны криминальные структуры, можно было не сомневаться: где деньги, там и они, и наоборот. Он даже хотел было помолиться Богу, но с огорчением вспомнил, что его осторожные родители вырастили его атеистом. Даже если там, над облаками, кто-то живет, он вряд ли захочет прислушаться к лепету напуганного до смерти атеиста Воробейчика.
Наконец он заставил себя сесть за стол и успокоиться – хотя бы внешне. Что толку бегать из угла в угол, заламывая руки? Лучше попытаться подумать, что делать дальше.
Если до него доберутся, отпираться бессмысленно. На сопроводительных документах стоит его подпись, он сам суетился вокруг, помогая грузить чертовы мешки.., кретин! С другой стороны, для всякого разумного человека такое поведение Владимира Воробейчика послужит свидетельством его невиновности. Кто же станет копать себе такую яму? Да, гражданин следователь, я виноват. Должен был проверить мешки, но не проверил. У нас никогда не происходило ничего подобного, и мне просто в голову не могло прийти… Да, господа уголовники, так все и было. Евгений Дмитриевич велел грузить мешки, я и погрузил. А что в мешках – это, знаете ли, совершенно не мое дело. А тот, кто часто сует нос не в свое дело, долго не живет – ну, вам ли объяснять, вы же сами все отлично понимаете… Это стратегия. А насчет тактики будет видно после встречи с Арцыбашевым. Если он начнет финтить и просить подождать с деньгами, можно будет осторожненько разузнать, кого именно он нагрел на четыре с половиной миллиона, и, может быть, осторожно капнуть: так, мол, и так…
Воробейчик посмотрел на часы. Пора было ехать к Арцыбашеву. Пусть отдаст деньги, и тогда можно будет просто исчезнуть, оставив друга Женю расхлебывать кашу, которую он заварил. Главное, смотреть в оба. Как бы он не выкинул какую-нибудь подлость…
Зеркальная дверь мягко отворилась, выпуская Воробейчика на крыльцо. Ветер немедленно рванул полы его незастегнутого пиджака и швырнул в лицо пригоршню пыли, словно дело происходило не в Мытищах, а в каком-нибудь Техасе. Воробейчик поморщился, пряча от ветра лицо, и торопливо сбежал по ступенькам к своему “мерседесу”, пренебрежительно смотревшему на непрезентабельный пригородный пейзаж сдвоенными овальными фарами.
