При одном из бесчисленных толчков, когда нас в очередной раз подбросило к потолку, давно заткнувшееся радио разразилось оглушительным «Болеро» Равеля. На беду водителю и нам, спуск закончился, и теперь дорога зигзагами поднималась к третьей скале. «Синяя стрела» захрипела и замедлила ход. Лоло сочли это сигналом к новой вылазке. Сверху свесилась голова. И хотя мы видели ее в неестественном положении, но по шраму через все лицо легко узнали, кто это. Сам вожак рискнул забраться на крышу и набросить на стекло свой балахон. А приятели, стоявшие в кузове, наверно, держали его за ноги.
Меченый дергал плащ во все стороны, стараясь полностью закрыть обзор сидящему за рулем. Злобный нрав, застарелая, тысячелетняя ненависть к чужакам, жажда крови и насилия – вот что читалось в его глазах и управляло стальными мускулами. Пожалуй, он внушал мне не меньший страх, чем судья Ди. Смертельный номер исполнялся под мощный аккомпанемент Равеля. Какая музыка! В ней звучали сокрушительные иерихонские трубы, трубы дерзких лоло!
Дрожащим голосом я попытался урезонить водителя:
– Кончай дурить!
Но тот яростно заорал в стекло:
– Хрен тебе, лоло поганый!
Что он делал, этот псих! Как боксер, уворачивающийся от ударов, метался то вправо, то влево. Бывали моменты, когда черная тряпка заслоняла все и он крутил руль вслепую. Но тотчас наклонялся и выглядывал в неожиданном для Меченого месте, быстро ориентировался и виртуозно направлял «Синюю стрелу» на самую обочину. Он не пропускал ни одной кочки, ни одного камня или ухаба, надеясь при сильном толчке сбросить противника наземь.
Мы с Тропинкой не участвовали в схватке, изредка я ловил ее взгляд, испуганный, застывший, отрешенный – наверно, такой же, как у меня. Каждый жест Меченого отлично укладывался в ритм «Болеро», получалась отточенная хореография, танец с черным плащом. Под эту музыку враги осыпали друг друга угрозами и ругательствами, хотя ни один толком не слышал другого.
Меченый исхитрился с помощью встречного ветра плотно приклеить плащ к стеклу. Все – перед нами опустился занавес. Черный занавес с солнечной кромкой. Но бешеный шофер не сдался. Смертельный трюк: отклонив корпус по горизонтали, почти лежа на моих коленях, а руки оставив на руле, выше головы, он глядел на дорогу через эту микроскопическую полоску света под занавесом. Утих ветер – плащ отлип и снова затрепыхался. Водитель распрямился.
– Я тя уделаю, мразь! – проскрежетал он сквозь зубы.
По привычке прочистив горло, он метко харкнул в щель между стеклом и дверцей. Вот этого делать не стоило. Эта мелочь оказалась роковой. Глаза Меченого блеснули.
Дорога в этой части пути проходила меж каменных стен высотой с многоэтажный дом. Плащ внезапно исчез. В кабине физически ощущались флюиды страха. Временами стены расступались и были видны желтые поля кукурузы и хилой пшеницы или крутые склоны, на которых каким-то чудом удерживались террасы рисовых плантаций. Наконец мы добрались до верхушки третьей Головы Дракона. Снова мрачная гигантская глыба, ощетинившаяся кустарником и голыми скалами. Желтый шнурок Мэйгу извивается на дне пропасти, далекий шум потока вплетается в ритм «Болеро».
Пошел серпантин вниз с третьей Головы. И вдруг какая-то тень сиганула мимо дверцы, удар, и в пятисантиметровую щель просунулись и уцепились за стекло пальцы двух рук. Сначала мы видели только эти скрюченные, как орлиные когти, заскорузлые, бурые пальцы. Стекло едва не выламывалось под их напором. Потом в воздухе возникла, лишенная всякой точки опоры, человеческая фигура и показался неистребимый Меченый! Тут-то я и вспомнил, что рассказывали в поезде о фантастических налетах лоло на вагоны.
Все произошло мгновенно, с ошеломляющей быстротой и натиском, не помню даже, произносили ли водитель и лоло хоть какие-то слова. Водитель попытался разжать орлиные когти, сначала отдирал их, потом лупил по ним кулаком, так сильно, что дрожала вся кабина. Меченому это было нипочем. Он хотел просунуть в кабину всю руку и дотянуться до ручки дверцы. Но щель была слишком узкая, и пальцы застряли в ней. Водитель отпустил руль и снова стал отцеплять их. Во время этой борьбы «Синяя стрела» беспорядочно виляла по дороге. Водитель выправил ее. Вдруг он заметил впереди, на повороте, торчащий гребень в каменной стене. Он прибавил газ и направил фургон прямо на скалу, с тем расчетом, что увернется в последнюю минуту, а противник разобьется насмерть о гребень. Форменный псих! За несколько метров до скалы Меченый отпустил дверцу, взмыл в воздух и целым и невредимым приземлился на ближайший уступ, а на гребень налетела не вписавшаяся в вираж «Синяя стрела». С грохотом разлетелось вдребезги лобовое стекло. Я еле успел обхватить Тропинку и пригнуть ей голову, чтобы уберечь от удара. Самого меня шарахнуло в грудь, висок и колени, но сознания я не потерял. На нас посыпался дождь осколков. Водитель окончательно потерял управление, фургон отбросило от скалы, швырнуло на дерево справа от дороги, а потом на противоположную скалу. Еще один удар, уже не такой страшный. Налево юзом к скале, стоп! Еще несколько метров – и мы бы рухнули в пропасть. К счастью, машина не опрокинулась. Она стояла и дымилась.
Я не мог шевельнуться, не чувствовал своего тела, но мозг работал. Смерть пощадила меня.
Страшно болела голова. Может, я получил тяжелую травму? И стану умственно неполноценным? Многие после аварии остаются слабоумными. Надо срочно проверить. Сейчас же. Спроси-ка у себя что-нибудь. Год рождения Фрейда? Вопрос поставил меня в тупик. Я не мог ответить. Ужас! Вдруг четыре цифры сами собой выскочили в памяти:
– 1856!
Тоном строгого учителя я продолжил экзамен:
– Год смерти Фрейда?
– 1939.
Самотестирование прервали стоны, совсем рядом. Это Тропинка, жертвенная дева. Она бормотала какие-то бессвязные слова.
– Можешь сказать, когда ты родилась?
Она, кажется, даже не слышала. Она стонала, жаловалась, что ей очень больно. Я не знал, что делать. Первый раз в жизни в моих объятиях кричала от боли девушка. Как последний дурак, я пристал к ней с проверкой памяти:
– Сосредоточься и скажи, где ты родилась.
– Я сломала ногу!
Эти слова прозвучали в моих ушах разорвавшейся бомбой.
Дела между тем шли все хуже. Лоло рвали дверцу, она не поддавалась, у нее было разбито стекло, заклинило замок. Они хотели добраться до водителя, который навалился всем телом на руль. Его словно подменили. Ран на нем как будто бы не было, но он не двигался, не говорил ни слова и даже не сопротивлялся, когда его стали молотить кулаками по голове. Сидел, крепко прижимая к себе руль. Меченый и еще несколько человек стояли поодаль и потрясали камнями. На плохом сычуаньском они скандировали приговор водителю:
– Мы будем разбить тебе череп камнями, размазать мозги по земле, бросить твой вонючий труп червям и собакам!
Я выдавил остатки лобового стекла и выполз на четвереньках на капот. Но прежде чем спрыгнуть на землю, замахал руками и закричал:
