«Эф-эйч-эм» начал с качественной, скромной телерекламы, которая транслировалась на Австралию и Новую Зеландию. Один из плюсов журнала заключался в грамотном маркетинге. Все, чем занималось издание, своевременно освещалось прессой. «Сто самых сексуальных женщин по мнению «Эф-эйч-эм» пользовались огромным авторитетом (какого у «Ральфа» никогда не было), потому что его составляли мужчины со всего света (а не мы с Крисом). Но обвинять их в этом было бы странно – у каждого международного журнала есть свой рейтинг. Десять «самых-самых» в Австралии могут быть теми же, что и в Великобритании, но где-то с шестого десятка у нас уже шло больше австралиек.
Особой популярностью пользовались номера с Шэней Туэйн, Таней Зеттой, Катриной Уоррен и Николя Чарльз на обложке. Обложка с телезведами, из-за которой я так страдал, оказалась для них провалом. Нейл объявил премию в тысячу долларов тому, кто сможет уговорить сняться для журнала ведущую теленовостей Сандру Салли, модель Кейт Фишер или какую-нибудь женщину-политика. Получилось договориться только с Фишер, по политической части дело не пошло дальше флирта по телефону – вскоре началась предвыборная кампания и потенциальная модель отказалась.
У «Ральфа» не было обложки для ноябрьского номера за 1998 год, поэтому я решил сам сделать знаменитость. Самой сексуальной женщиной нашего журнала считалась Анна Курникова, но ни она, ни Лиз Харли не отвечали на наши телефонные звонки, а их агенты дали нам понять, что в сложившейся ситуации с нашей стороны было бы более разумно прыгнуть с верхушки какой-нибудь высотки или броситься под колеса грузовика. Мы обзвонили всех звезд из списка «А», списка «В» и списка «С». Они все оказались заняты мытьем волос, полировкой ногтей или покорением самой высокой горы в Африке. Единственный список, который у меня остался, был перечень покупок для Клэр. Я уже было начал звонить картошке (два килограмма), яблокам (зеленым, не красным) и батону (из непросеянной муки) в надежде, что хотя бы они согласятся позировать в бикини, когда мой взгляд упал на снимки Саманты Фрост. Той самой Саманты Фрост, которая подрабатывала моделью на показах купальников. Она была относительно доступной, обаятельной брюнеткой, и у нас имелась фотография, где она стояла обнаженная, стыдливо глядя в камеру через плечо. «Уж не Саманте ли Фрост предстоит стать следующей австралийской супермоделью?» – спросил я себя. Честный ответ на этот вопрос был: «Э-э… нет, скорее всего, нет». Но мы поместили ее на обложку и заявили, что ее карьера, как и ее купальник – на подъеме.
После истории с Самантой Фрост мы поняли, что можем продавать журнал и без моделей. Мы сами делали людей знаменитыми. Так получилось и с «дважды девушкой с обложки» Мэри Ламбер-Баркер – победительницей конкурса «Ральфа» на титул самой сексуальной модели Австралии. Мы могли печатать кого угодно, потому наш журнал был прикольным.
Мы издевались над теми, у кого брали интервью. Разговаривая с чревовещателем Дэвидом Страссманом, мы общались исключительно с его куклой. Мы звонили защитнику права на эвтаназию Филиппу Ницшке и упрашивали его помочь нам свести счеты с жизнью. Мы исследовали границы номинативного детерминизма с помощью формата, украденного, мне кажется, у английского издания «Арена». Мы звонили людям, имена которых были связаны с религией, и спрашивали, верят ли они в Бога. К общей радости, господин Иисус из Бэррэк-Хейтс ответил, что верит, а господин Атеист из Кингсфорда признался, что нет.
Нам приходилось искать новые пути общения с людьми. Если бы мы продолжали задавать те же скучные вопросы, которыми людей донимают газеты, то получали бы все те же унылые ответы. Звезды любят давать интервью, только когда у них есть что-то на продажу, например новый компакт-диск, телепередача или фильм. Мы попытались вырваться из этого порочного круга и звонили людям при каждом удобном и не очень удобном случае. Это хорошо работало со спортсменами и совсем не помогало в общении с киноактерами.
У нашего дружеского, шутливого тона была еще одна причина. Вряд ли кто-нибудь хоть раз встречал в пабе пьяницу, который обратился бы к вам с вопросом: «Какую музыку вы слушаете?» или «Как появилось название вашего последнего альбома?». Гораздо лучше следовать пьяному потоку своих собственных мыслей и спросить: «Как вам кажется, какова роль телескопа «Хаббл» в исследовании происхождения Вселенной?»
Неисчерпаемым источником жертв стал «Трейдинг пост». Мы нашли объявление о продаже «тренажера Линды Евангелисты» – какого-то спортивного приспособления, но истолковали рекламу как предложение работы. Мы позвонили по номеру и спросили: «А как часто Линда будет на нас тренироваться?» Я отправил Оуэна-Псину-Томсона на ежегодный фестиваль Элвисов, куда со всей страны должны были съезжаться люди, изображающие Короля Рок-н-ролла.
– Может, мне тоже одеться под Элвиса? – предложил Оуэн.
– Оденься, как самый непохожий на Элвиса Элвис, – развил его идею я.
Оуэн не знал ни одной песни Элвиса Пресли и не умел петь, да и внешностью совсем не походил на кумира миллионов. Он взял напрокат костюм Элвиса, который был на два размера меньше, чем нужно, неоднозначный парик и пояс, украшенный поддельными брильянтами. На фестивале ожидали появления пятидесяти Элвисов, но из них прибыли только шестнадцать, включая Оуэна, которого, естественно, никто не ждал. Остальные пятнадцать отнеслись к нему с презрением.
– Что бы ты сказал, если бы узнал, что я настоящий Элвис? – спросил Оуэн Элвиса Мотеля.
– Ты это серьезно? – удивился тот.
– Нет.
– Тогда я просто не поверил бы тебе, – признался Мотель. – Ты худший Элвис из всех, кого я видел.
– Но тогда почему ты пародируешь меня? – не унимался Оуэн.
Особое значение в новом «Ральфе» имел раздел «Пингвиний надзор», в котором читатели могли ознакомиться с последними новостями и достижениями мира пингвинов. Очень остроумный малый Тони Ламберт написал для меня историю «Что ваша собака думает о вас», и я попросил его переписать рассказ и поменять название на «Что ваш пингвин думает о вас».
Тони сделал галапагосского пингвина «лучшим пингвином для изящных городских профессионалов». О владельцах этих забавных птиц он писал: «Так же как и ваш пингвин, который носит чепчик, вы наверняка любите шляпы».
Сперва читатели приходили в замешательство от огромного числа пингвинов в журнале. На модных фотографиях и позади полуобнаженных «плохих девчонок» всегда стоял едва заметный надувной пингвин (по-моему, Императорский). Мы выпустили несколько статей о том, как ухаживать за антарктическими аборигенами в разных непростых ситуациях, и в итоге наши читатели полюбили их не меньше, чем женщин, которые снимают в клубах девушек для групповушки со своим парнем.
Люди думали, что у меня был пунктик насчет пингвинов, хотя я никогда даже и не думал о них. Сотрудники начали дарить мне маленьких пластмассовых пингвинов и разговаривали со мной об антарктических птицах, как будто мне было до этого дело. В какой-то момент я сам почти поверил, что интересуюсь ими. Когда мы с Клэр отправились в Мельбурн повидать ее сестру, я настоял, чтобы мы заехали вечером на остров Филиппа и приняли участие в параде пингвинов на берегу океана. Мы сидели и наблюдали, как десятки больших неуклюжих птиц входят в воду или выходят из нее – точно не помню, – а потом отправились в туристический центр и прослушали лекцию о жизненном цикле пингвинов. Примерно через пять минут после ее начала я задумался о том, какого черта я тут делаю, и понял, что во всем виноват «Ральф», который полностью завладел моей жизнью.
