— А-а, теперь до меня дошло. Будьте бдительны, Максвелл, — он поднял палец, предупреждая, — Маргарет норовит оседлать своего любимого конька, а как только ей это удастся, она уже с него не слезет. И тогда мы застрянем здесь до вечера.
— Нет у меня любимых коньков, — фыркнула мисс Эрит, — и не собираюсь я никого седлать. Я лишь говорю, что из книги Ролта можно многое понять о том, что происходит в нашей стране и с каких пор. Это ведь не вчера началось, крупный бизнес убивает Англию на протяжении многих лет — столетий даже. Все, чем одна местность отличалась от другой, все разрушено и заменено простецкими, бездушными, сетевыми…
— На самом деле она хочет сказать, — с извиняющейся улыбкой обратился Мумтаз ко мне, — что мы никак не можем решить, в каком из здешних пабов нам пообедать. Они ей все разонравились.
— Да, разонравились, — согласилась мисс Эрит. — А знаете почему? Потому что они все одинаковые! Все перекуплены крупными сетями, и теперь везде играют одинаковую музыку, подают одинаковое пиво и еду…
— А еще там полно молодежи, — опять перебил Мумтаз. — Молодежи, которая отлично проводит время, — вот что не дает тебе покоя! Молодые люди, довольные нынешним положением вещей.
— Они довольны, потому что ничего другого не видели! — крикнула мисс Эрит, внезапно рассердившись. Добродушие, взаимная приязнь, с которыми они подкалывали друг друга, испарились вмиг. Она развернулась лицом ко мне, и я в замешательстве увидел слезы у нее на глазах. — Мумтаз отлично понимает, о чем я. Я хочу сказать, что Англии, которую я любила, больше нет.
Затем все долго молчали, словно придавленные ее последней фразой.
Мисс Эрит выпрямилась, допила чай, не произнося ни слова и глядя прямо перед собой.
Уставившись на отцовскую голубую папку, я размышлял, удобно ли будет прямо сейчас извиниться и уйти, но тут Мумтаз, вздохнув и почесав в затылке, прервал молчание:
— Ты права, Маргарет, абсолютно права. С тех пор как я переехал сюда, многое изменилось. Теперь это совсем другой город. В чем-то лучше, в чем-то хуже.
— «Лучше»! — презрительно отозвалась мисс Эрит.
— Ладно, — Мумтаз встал на ноги, — предлагаю все же снова наведаться в «Плуг и борону». Всегда приятно пообедать на природе, и в волынки там дуют не очень громко, и еда хорошая. Составите нам компанию, Макс? — с искренней сердечностью спросил он. — Мы будем только рады.
Я тоже поднялся:
— Очень любезно с вашей стороны, но, боюсь, мне пора ехать дальше. Впереди у меня еще много миль.
— Вы направляетесь в Шотландию, верно?
— Именно. На край земли — на Шетландские острова.
— Прекрасно. Настоящее приключение. А с какой целью, позвольте узнать? По делу или развлечения ради?
Я решил, что самый простой ответ — показать им зубные щетки, которые я носил с собой со вчерашнего дня. Две щетки ТО 009 я подарил мистеру и миссис Бирн, а другие той же модели остались в багажнике, поэтому Мумтазу была вручена простенькая, но элегантная модель, которую Тревор продемонстрировал мне первой, — ИЗ (Индивидуальная защита)-003, из прочной сосны, со свиной щетиной и стационарной головкой.
— Я сотрудничаю с фирмой, поставляющей на рынок вот эту продукцию, — объяснил я и с удивлением услыхал гордость в своем голосе.
Взяв щетку, Мумтаз восхищенно присвистнул:
— Надо же! — Он провел пальцем по рукоятке. — Какая красивая. Необычайно красивая. Будь у меня такая щетка, я бы, наверное, полюбил чистить зубы, а сейчас мне приходится себя заставлять. И вы будете продавать их на Шетландах?
— Так задумано.
— Уверен, — сказал Мумтаз, возвращая щетку, — проблем у вас не возникнет. Маргарет! Маргарет, ты нас слышишь?
Но мисс Эрит все еще была словно в тумане и, казалось, позабыла о нашем присутствии. Она медленно повернулась, рассеянно посмотрела на нас старческими красноватыми глазами:
— М-м?
— Максвелл едет на Шетланды продавать зубные щетки. Красивые деревянные щетки.
— Деревянные?.. — Мисс Эрит потихоньку выходила из забытья.
— Может быть, это вас… заинтересует, — я старался тщательно подбирать слова. — Наша фирма не принадлежит к разряду корпораций. Мы даже воюем с крупным бизнесом. У нас маленькая компания, и при любом удобном случае мы заказываем производство щеток мелким производителям. Эта красивая щетка сделана в Линкольншире тамошним умельцем, потомственным резчиком.
— Правда? Можно взглянуть?
Мисс Эрит медленно, почтительно поворачивала щетку в руках, словно за свои семьдесят девять лет ни разу не видала такого чуда. А когда она отдавала мне щетку, я заметил, что глаза у нее прояснились и снова молодо заблестели, — если, конечно, мне не примерещилось.
— Пожалуйста… отставьте ее себе.
— Правда? — Вдруг она приподняла пальцем верхнюю губу, обнажив зубы, пожелтевшие, но крепкие и здоровые. — Все до единого мои. Я чищу их трижды в день.
— Тем более! Щетка — ваша.
Возможно, у меня разыгралось воображение, исказив воспоминания о том дне, но когда в звенящей тишине квартиры, высоко над Личфилдом, эта изысканная щетка передавалась из рук в руки, из моих в ее, а рядом стоял доктор Мумтаз Хамид, благосклонно улыбаясь, я почувствовал себя как в церкви. Будто мы совершали… как это называется? для этого есть специальное слово… вот, вспомнил: священнодействие.
Я же говорил, воображение разыгралось. Определенно, пора было прощаться и топать назад к машине. Назад к Эмме и к автостраде, назад к реальности.
15
Пообедал я поздно на стоянке в Натсфорде, в заведении под названием «Caffe Ragazza». Из Личфилда я ехал медленно, сберегая бензин, и в Натсфорд прибыл ближе к трем. Кафе (или я должен писать на итальянский лад «каффе»?) находилось на втором этаже, над мостом, разрезавшим стоянку надвое, и, усевшись у окна, я мог наблюдать за автомобильным движением. Закусывая и глядя на дорогу, я думал о докторе Хамиде и мисс Эрит, как они едут в загородный паб, наслаждаются там хорошей едой, попутно оплакивая медленное умирание старой Англии, которую оба еще помнили. Но вряд ли я бы присоединился к их стенаниям. Разумеется, я разделял этические принципы «Зубных щеток Геста», и все же, откровенно говоря, лично мне нравится, что сегодня в любом городе, куда ни приедешь, ты найдешь знакомые магазины, бары и рестораны. Людям необходимо постоянство, разве нет? Постоянство, надежность и все такое. Иначе наступает хаос, в котором теряешься. Допустим, ты приезжаешь в город, где никогда раньше не бывал, — к примеру, в Нортхэмптон, — а там полно ресторанов с названиями, тебе абсолютно неведомыми. Придется выбирать наугад, ориентируясь только на то, что написано в меню и как выглядит интерьер. И допустим, ты ошибся с выбором: ресторан оказался поганым. Так не лучше ли иметь возможность в любой точке страны запросто отыскать «Пиццу-экспресс», где тебя наверняка накормят твоей любимой «по-американски» с двойной порцией черных оливок? То есть ты точно знаешь, что тебе подадут. Плохо ли? По-моему, хорошо. Стоило, наверное, поехать с ними и за обедом поспорить на эту тему. И вообще, почему я отказался? И зачем соврал доктору Хамиду? Торопиться мне было некуда. На самом деле у меня оставалось часа два в запасе. Но опять — как прошлым вечером, когда Бирны предлагали остаться на ужин, — я струхнул; совместная трапеза с посторонними людьми меня по-прежнему напрягала. Когда же я это преодолею? Когда снова смогу поддерживать нормальную застольную беседу? Правда, я попытался завязать разговор прямо в «Caffé Ragazza», с девушкой, которая меня обслуживала. Она странно посмотрела, когда я спросил панино с помидорами и моцареллой, и тогда я принялся объяснять: панини — это множественное число, и грамматически неправильно заказывать один-единственный панини. Эта неразбериха с итальянскими бутербродами не шла у меня из головы (как и то обстоятельство, что, похоже, больше нигде не подают сандвичи на поджаренном хлебе, только панини — даже в богом забытом Натсфорде). Моей целью было затеять легкую остроумную беседу, например, о том, как Англия все более европеизируется, или о снижении стандартов образования, да о чем угодно, но вместо ответа девушка глянула на меня с такой враждебностью и подозрительностью, что я подумал, она сейчас вызовет охрану. В конце концов официантка все же открыла рот, но лишь затем, чтобы пробормотать: «Я называю их панини» — и более не издала ни звука. Она была явно не любительницей поболтать.
