– Зачем?
– Стал быть, по древнему казачьему поверью, кончаясь, бирюч душу свою волчью передает тому, кто последний раз в его очи глянет.
– Брехня то деду!..
– Брехня не брехня, а тот атаман царю-батюшке победу на конце клинка подносил. Нахрапом в бою он брал, хитростью волчьей да коварством, а поперва всего, внуче, тем, что ни к своим братьям-казакам, ни к супротивнику-басурману пощады и жалости он не ведал. Война тому атаману, что мать родна делалась. Худо в том, внуче, что для жизни станишной, мирной он потом совсем пропащий был, хуже каторжанина. Потому по возврату с войны на том же самом майдане, стал быть, казаки зарубали таких атаманов, а потом в мешке в Дон-батюшку с круто-яри бросали.
– 3-з-зачем?.. – округлил глаза пацаненок.
– Чтоб они опосля одной войны на другую войну и всяческие безобразия народ станишный не баламутили, как зимовейские атаманы Стенька Разин да Емелька Пугачев, да еще атаман бахмутский Кондрашка Булавин.
– З-з-значит, когда я вырасту, у меня душа будет в-в-волчья?! Тогда мне зараз жить не мож-ж-жно, деду!
– Про душу волчью може то и впрямь брешут, – провел натруженными пальцами по его рассеченному надбровью дед и тихо добавил – Все ж наказ мой тебе таков: что в овраге промеж вас с бирючом сгоношилось, при станишниках языком не мели, а вот про то, что зараз я тебе тут гуторил, как в года войдешь, чаще вспоминай, внуче.
– 3-з-зачем?..
– Штоб никогда над твоей человечьей душой волчья душа верха взять не смогла, – вздохнул дед и, подойдя к переднему углу, стал истово молиться иконе святого Георгия.
– Святой Егорий, казачий заступник, спаси и сохрани внука моего, Андрюху, на путях-дорогах его земных… – доносился до потрясенного пацаненка его сбивчивый шепот. – Не дай ему одиноким волком-бирючом прожить средь людей… Не дай ему быть волком к детям своим и чужим и к жене, Богом ему данной… А коли выпадет на долю ему труд кровавый, ратный, не дай, святой Георгий, сердцу его озлобиться злобой волчьей к врагам его смертным и супротивникам.
А когда хворь окаянная отступила от казачины, достал Тихон Григорьевич из сундука свой потраченный молью есаульский мундир, перекрестившись на икону, взял Андрея и повез его в славный город Киев. Прибыв в Мать городов русских, первым делом направился он в Киево-Печерскую лавру, где в Ближних пещерах, припав к мощам Ильи Муромца, помолился за внука своего. Затем, немного поплутав по старым Печерским закоулкам, вышел старик через Наводницкие ворота к Суворовскому училищу, куда и определил учиться Андрюху военному делу настоящим образом.
1987 г.
