Теперь я решила, что мы проиграли. Я уже перебирала в голове другие варианты выхода из ситуации, но тут снова услышала.
Я больше не слушала. Он говорил слишком долго, слишком! Мне не терпелось услышать его решение. «Пусть скажет, что нам отказано, и покончим с этим!»
— Принимая во внимание перенесенные вами страдания, я даю вам право остаться в нашей стране. Добро пожаловать в Канаду, мадам!
Я не верила своим ушам! Боже, неужели это возможно? Вихрь эмоций подхватил меня. Хотелось кричать, плакать, прыгать от радости! Мы бросились друг другу в объятия. Теперь помощница судьи не казалась мне такой суровой, она тоже плакала от переполнявших ее эмоций. Она ведь просто выполняла свою работу.
Таким был один из самых волнующих моментов моей жизни, о котором я до сих пор вспоминаю со слезами радости. Наконец-то в нашу семью пришел мир. Нам не нужно больше убегать, скрываться. Мы могли строить новую жизнь. Я была счастлива. Мне было двадцать два года, и передо мной открывались новые волнующие перспективы.
21. Адаптация
Наша история закончилась благополучно! Конец неопределенностям, да здравствует стабильность! Я стала свободной. Странное это чувство — знать, что ничто не изменит нашего существования. Довольно долго я жила, не загадывая далеко вперед, всегда начеку, в поисках решений, как выкарабкаться из плачевной ситуации. Собственно, ничем другим я больше и не занималась.
Но если взрослой птице вернуть крылья, станет ли она снова летать, когда ее выпустят на волю?
Некоторое время я по привычке не думала о завтрашнем дне, не строила долгосрочных планов. У меня были только мечты, которые я старалась спрятать поглубже, потому что не верила в их осуществление. Я довольствовалась работой, чтобы жить, и ждала, когда же судьба подаст знак, все еще опасаясь, не свалится ли нам на голову новое несчастье. Просто потому, что так было всегда! Время шло, но ничего плохого не происходило. Чистое голубое небо без единого облачка до горизонта. Жизнь становилась монотонной. Неужели мне не хватало треволнений, постоянных грозовых туч над головой? Это казалось странным и волнительным одновременно.
Однако время брало свое: постепенно я стала привыкать к новой жизни, осознавать, что пора выбираться из укрытия на свободу, к солнцу и людям, чтобы самой строить свою судьбу и превращать мечты в реальность, а не грезить понапрасну. Теперь, когда у меня появилась свобода выбора, мое отношение к жизни круто изменилось.
Как-то раз, возвращаясь из бутика, в котором работала, я заметила на здании в соседнем квартале объявление «Сдается квартира». Я поднялась, чтобы расспросить подробнее консьержку, но ее ответ остудил мой пыл.
— Знаете, три человека интересовались этой жилплощадью.
Услышав это, я решила махнуть на объявление рукой. Однако, проходя там же спустя три месяца, я увидела то же объявление на прежнем месте. Теперь я решила выяснить все до конца. Положительно, эта квартира ждала именно нас! Я снова поднялась к консьержке, и та выдала мне заготовленную фразу, как и в прошлый раз.
— Знаете что, мадам, вы мне рассказывали эти сказки еще три месяца назад. Я все равно хочу увидеть это жилье, и если оно меня устроит, я его найму. Консьержка не нашла, что возразить. Я посмотрела квартиру. Она мне понравилась, и я сразу подписала бумаги. Это произошло как раз вовремя: период пребывания в «Хризалиде» подходил к концу. Я была очень довольна собой. В тот день я почувствовала себя по-настоящему взрослой! После переезда я по очереди обошла всех соседей, представилась и выразила уверенность, что все мы будем очень дружны. Всем это понравилось. В этой квартире мы прожили три года. И пусть она не была очень большой, все равно она мне очень нравилась. Там я чувствовала себя уютно, она подходила для нашей семьи, и мы украсили ее на свой вкус и по средствам, которыми располагали. Мы оставались в том же самом квартале, поэтому братьям не пришлось менять школу и расставаться с друзьями. А я организовала хор из соседских детей, что позволило мне еще лучше узнать большинство живущих рядом людей. Ведь когда ты хорошо знаешь, кто именно тебя окружает, еще больше чувствуешь себя дома!
Сегодня мы по-прежнему живем в этом городе и в этом же квартале, разве что сменили улицу.
Дети счастливы, что живут спокойной жизнью, а значит, мы тоже счастливы.
* * *
Само собой разумеется, что все прошлые волнения и тревоги не прошли бесследно. Сегодня я хорошо это понимаю. Долгое время и мать, и меня не покидало чувство опасности, неуверенность по отношению к нашей алжирской родне. Мы столько пережили, чтобы выйти из сферы их влияния. Мы научились доверять, научились жить на расстоянии, и позволять кому-то снова распоряжаться нашей жизнью и принимать решения за нас больше не собирались.
Однако не обходилось и без перегибов. Например, и я, и мать не могли совладать с чрезмерным желанием защитить малышей. Даже если они играли в здании, мы никогда не разрешали им выходить за двери без сопровождения взрослых. А если мы уходили по делам, они оставались в квартире целыми днями. Они задыхались от нашей опеки! Один из близнецов, сейчас я не могу вспомнить, кто именно, как-то сказал:
— Я уже достаточно большой и могу играть на улице один. Не нужно следить за мной, как за глупым ребенком!
В душе я понимала его, но не могла изменить себя! Дома я все равно продолжала наблюдать за ними через окно так, чтобы они меня не видели. Теперь у них свои интересы, у нас — свои, но признаюсь честно: когда их нет рядом, мне все время хочется сорваться с места и побежать искать их.
Когда-то мать тоже волновалась за меня, если я задерживалась. В Алжире у нее были основания для паники, но теперь все это в прошлом. Ей стоило большого труда, чтобы перестроить свое отношение к детям. Совсем недавно она так сильно переживала за них.
Когда мне исполнилось двадцать три года, я стала подрабатывать в кафе. Всегда возвращалась домой в одно и то же время, где-то к шестнадцати тридцати. Однажды я задержалась в магазине и пришла на полчаса позже. Мать буквально трясло от беспокойства.
— Где ты была?
— Мне понравилось одно платье, и я решила его примерить. А почему ты спрашиваешь об этом?
— Могла бы и позвонить! Ты не думала, что я переживаю?
Я была совершенно сбита с толку. Да что с ней случилось? Я ведь давно уже взрослая!
— Мама, а который час? — спросила я, глядя ей в прямо в глаза.
— Пять вечера. А что?
— Ты можешь мне назвать хотя бы одну мать, которая волновалась бы, когда ее двадцатитрехлетняя дочь приходит домой в пять часов вечера? — Она не знала, что мне ответить. Я продолжала:
