– Ясно, а что еще ты обо мне думала? Смелее, не бойся задеть мои чувства. Я правда хочу знать. Серьезно, если бы ты меня кому-нибудь описывала, что бы ты сказала?
– О, ну, я бы сказала, что ты приятная и милая донельзя, вот и все.
– Вот и все. И так все и думают?
– Ну да… Наверное. Но это очень по-хорошему.
– Но разве нет во мне чего-нибудь по-плохому? У меня же наверняка есть недостатки?
– Нет, ничего в голову не приходит, кроме… но и это не плохо.
– Нет-нет, скажи. Кроме чего?
– Ой, ну если у тебя и есть недостаток, то лишь один – ты позволяешь людям тобой помыкать.
– Ты это про маму?
Марвэлин кивнула:
– Да и про себя. Но, Сьюки, это не плохо. Эдна Йорба Зорбра говорит, что есть вожаки и ведомые, и секрет счастья как раз в том, чтобы принять свою роль в жизни.
– Понятно.
– Эдна Йорба Зорбра говорит, что я – идеальное сочетание ученика и учителя.
– Правда?
– Ага. Она говорит, что я могла бы хоть сегодня превратиться в профессионального тренера личностного роста, если бы следовала за своей внутренней богиней. Но вообще я тебе хотела вот что сказать: если тебе и твоему – ты знаешь кому – потребуется уединение, у меня есть гостевой домик во дворе, ключ под ковриком. Ни в чем себе не отказывай, в любой момент. Нам, зрелым дивам, следует держаться друг за дружку.
Сьюки поняла, что без толку тут разубеждать, и сказала:
– Ну спасибо, Марвэлин, я, может, и тебя за компанию приглашу. Тут пара моих друзей-матросов прибывает на той неделе.
– Матросов?
– Ага. Они близнецы.
– Близнецы?
– Да. Всё делают вместе. – Сьюки подмигнула Марвэлин: – Ты же меня понимаешь.
Марвэлин ошалело открыла дверь, выбралась наружу и глядела вслед отъезжающей машине. «Ну и ну. Вот тебе и тихий омут».
Отъехав, Сьюки подумала, что про матросов она зря. Надо бы позвонить Марвэлин из дома и сказать, что она это все сочинила. Зато узнала, что люди считают ее скучной, и она это все время подозревала. Бывают люди без родины. Она – женщина без характера. Бесхарактерная она совсем.
А как его добыть, характер, после шестидесяти? Она не понимала даже, с чего начать. И почему у нее этого самого характера нет? Ленор сломала? Или она такой уродилась? У каждого ее ребенка был свой исключительный характер – они его откуда взяли? Она задумалась, какой бы у нее был характер, вырасти она в Висконсине, среди поляков. Может, получилась бы куда интереснее… играла б на аккордеоне, танцевала польку и все такое…
Добравшись домой, Сьюки все еще огорчалась, что все легко поверили, будто у нее роман, – не у кого-нибудь, а именно у нее. Ну ей-богу. Так неловко. Но теперь никакого «Вафельного дома». Она сняла трубку, набрала номер.
– Доктор Шапиро, вы случайно не знаете, где именно на четырехполоске находится «Рубиновый вторник»?
Выпускной
Авенджер-Филд
Зима 1943 года выдалась суровая. В Европе шли страшные бои, и Дяде Сэму нужно было все доступное топливо, чтобы летали самолеты и ездили машины. Получив разрешение папули, Хертруд второй из сестер Юрдабралински записалась в «осы».
Мамуля не обрадовалась, но что тут поделаешь, и 4 мая Хертруд прибыла в Суитуотер, Техас, с сумками, набитыми домашним хлебом и колбасой, а также с двумя здоровенными банками квашеной капусты для Фрици. На следующий день Уилли, Пинке и Хертруд устроили пикник у Фрици на кровати, а Хасси Минц добавила от себя шесть банок пива «Джекс», стыренные из офицерской столовой.
Фрици заканчивала учебу и рвалась получить распределение. Девчонки надеялись, что, доучившись, поступят в армейскую авиацию и получат настоящие «крылышки», но этого не случилось. В последний момент Джеки Кокрэн, за свой счет, продавила Ноймена Маркуса в Далласе, и он сделал специальные нашивки для женщин. Выпускной выдался особенным. Из Вашингтона прибыла толпа военных «шишек», и весь Суитуотер вышел на улицу их встречать. Как бы ни огорчало, что нашивки – не армейской авиации, все равно потешно было смотреть, как генерал Хэп Арнолд[53]пытается приколоть крылышки на девичьи груди. Он порядком разволновался, пытаясь определить, где грудь, а где бюст. А на некоторых девушках, особенно на Пинке, до черта было места, которое не грудь. К концу церемонии генерал побагровел и взмок. Только не от жары.
В тот вечер перед сном Фрици написала брату.
Дорогой Винк,
Получила твое последнее письмо, но почти все замазанное. Цензоры с цепи сорвались, и я потому не знаю, где ты сейчас и что с тобой, но примерно понимаю, что по самые брови. Из Европы новостей поступает мало, но мы знаем, что наши пацаны спуску не дают.
Для твоего сведения: сегодня я закончила учебу, нас распределили, и мы с напарницей Уилли жуть как счастливы. Выяснили, что нас обеих отправляют в Лонг-Бич, Калифорния, и мы будем перегонять самолеты с завода туда, откуда их уже отправляют за океан. Наша напарница Пинке огребла повышение и остается тут, на Авенджер-Филд, помогать капитану Уилеру. И из нее выйдет что надо администратор. Пинке нам ни разу не говорила раньше, а тут выяснилось, что у нее степень юриста. Я даже не знала, что юристы бывают женщины. Эти нью-йоркские девки умные как я не знаю что. Нам, понятно, будет ее не хватать, но мы иногда будем заглядывать в Суиту отер – проверить, как они тут с Гертруд и остальными девахами.
Ну, мне пора. Не сбавляй оборотов! Калифорния, я иду!
Фрици
Лонг-Бич, Калифорния
Дорогой Крошка Билли,
Прилетела в Палм-Спрингз, Калифорния, теперь назад, в Лонг-Бич, воздух гладкий как стекло. Понятия не имела, что в Калифорнии столько гор и нефтяных скважин. Смеху ради полетала одним крылом над Мексикой, а одним – над Калифорнией. Ух ты.
Когда все это закончится, думаю отряхнуть корни и двинуть на запад. Билли, это место создано для полетов. Да и остальное все неплохо. Пальмы, кинозвезды, а апельсины и лимоны можно рвать прямо с деревьев. Все тут загорелые, зубы у всех белейшие, я таких сроду не видела. Кстати, о кинозвездах: иду я тут по Голливудскому бульвару к столовой, и вдруг гудит мне кто-то. Я обернулась, думала, увижу какого-нибудь юнца, а там модная такая блондинка в солнечных очках в голубом кабриолете, прижимается к обочине да и говорит: «Привет, солдат, подвезти?» Я такая села к ней, а это, Билли, будь я проклята, Джинджер Роджерз, моя любимая актриса, и я ей: «Эй, я вас последний раз видала в кинотеатре Пуласки, в “Китти Фойл”, и хороши же вы там были». Спасибо, говорит, а потом смотрит на мою нашивку и давай меня про это расспрашивать, и хоть такая знаменитая, а очень земная. Вышла я из машины и говорю: «До скорого, Китти, спасибо, что подбросила», а она смеется. Такая милая деваха, но здесь все к нам что надо относятся. Я тут ни разу ни за выпивку, ни за еду не заплатила. А знаменитости кишмя кишат. Мы с Уилли пошли пообедать в «Бурый котелок»[54], попросили счет, а официант говорит: «Вон те двое джентльменов в углу уже обо всем позаботились». Мы глянули, а там мистер Боб Хоуп и мистер Бинг Крозби[55]. И тогда Боб Хоуп подходит к нам, дарит два билета на свою радиопрограмму и приглашает на ужин после передачи к себе в дом на озере Толука. Все по высшему разряду. Жена и дети его там были, а еще Марта Рей[56], а после ужина в дверь позвонили, и мы с Уилли, клянусь, чуть не померли на месте. Пришли Эдгар Берген с Чарли Маккарти, и старина Чарли сказал: «Я слыхал, тут красавицы летчицы в гостях». В общем, будь здоров как провели время. Нас тут ценят, это уж точно, да и не только здесь – везде. Люди из штанов выскакивают, лишь бы нам было уютно. Понятно, дело не во мне, а в форме, но все равно приятно. Билли, вот кончится война, приезжай сюда обязательно – прикинем, как тут можно для фильмов трюки устраивать. Познакомились мы с кое-какими ребятами, они говорят, за это отлично платят.
