О, это был далеко не супчик из магазинного концентрата, которым собирались продовольствоваться двуногие. И не новомодный сухой корм, якобы содержащий всё необходимое и достаточное для собачьего благополучия. Василий Петрович торжественно смешивал разные крупы, добавлял фарш, крошил морковку и репу, подливал растительное масло… Как-то раз, подвозя на «Уазике» знакомого ветеринара, он решил заодно проконсультироваться, правильный ли получается харч. На середине кулинарного описания ветеринар стал захлёбываться слюной и потребовал высадить его около пышечной, так что профессионального вердикта Наливайко так и не получил.
Рядом шуршали грабли и раздавалось громкое пение. Это исполнял приказ «товарища Сергея» лишённый шкуры медведь. Грех жаловаться, Ганс Потапович Опопельбаум вкалывал за троих, но вот репертуар был достоин музыкального автомата, в котором заклинило пластинку всего-то с тремя песнями. Утро красит нежным светом. Человек проходит как хозяин. Партия — наш рулевой. И вот так — виток за витком. Сначала это забавляло, но к исходу второго часа уже хотелось повеситься.
— Эх, хорошо поёт, — расплылся Песцов. — Надо будет ещё ондатру поймать…
— Коммуняка проклятый, — страдальчески поморщилась Бьянка. — Неужели это мне за то, что попросила по ночам страшным голосом не реветь?
— На диете из крыс и не такое запеть можно, — мстительно произнесла Варенцова. — Эй, коллега, ты грибы солёные будешь? Натурпродукт от самой Ерофеевны… А вы, Василий Петрович, идёте уже, наконец? А то баночка кончится, не пеняйте…
— Иду, иду… — Наливайко передвинул вместительный котелок на самый край жара, чтобы каша потихоньку томилась, и подсел за стол. — М-м-м, деликатес… Слушайте, что вообще мы в городе делаем? — Потом оглянулся на Ганса, продолжавшего свой песенный марафон, и закатил глаза. — Господи, ну хоть про зайку и баньку бы спел…
— А что вы хотите, профессор, — с набитым ртом ответил Песцов. — Это же человек-винтик, человек-машина, идеальная опора режима. Были бы все у нас как он, глядишь, и пришли бы уже в коммунистическое далёко. С такими вот песнями. В едином порыве. Помните небось, чего от нас всегда в идеале хотели?
— Ну, не знаю, как там винтики и заклёпки, — облизала ложку Бьянка, — только в бытность свою ликантропом Опопельбаум нравился мне не в пример больше. По крайней мере, тихий был. Похоже, немецкий вервольф по сравнению с русским оборотнем просто беленький и пушистый. И почему у коммунистов всё всегда через задницу? Даже прикладная магия…
— Зато мы делали ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы были впереди планеты всей,[141]— бодро продекламировал бывший коммунист Наливайко. — Да ладно вам, милочка. Жизнь хороша…
Он не лукавил. В данный момент он действительно так полагал. Неисповедимы пути вдохновения — ещё вчера посреди пещёрских лесов его осенила «поистине чудесная», как утраченное доказательство теоремы Ферма, научная мысль. Такая, что впору хоть угонять самолёт и мчаться к барону Мак-Гирсу — немедленно запускать установку и проверять ход своих рассуждений. Может, Василий Петрович именно так бы и поступил, да только лететь теперь было некуда. Реактор сгорел, а его создатель вознёсся прямиком в ноосферу. Ну да ладно, идею можно предварительно проверить и на бумаге…
— Да, балет… Ваш Нуриев[142]был почти гениален, — покладисто кивнула Бьянка. — Жаль только, больше жаловал не Терпсихору, а Урана…[143]Ой! Не может быть! Ну, слава Аллаху, заткнулся!
Ганс Опопельбаум действительно замер столбом и прекратил петь. Как будто привидение увидал.
— А у медведей-оборотней бывает медвежья болезнь? — тоненько захихикала Бьянка. Потом оглянулась как следует… увидела то же, что и Ганс… и, подобно ему, обратилась в соляной столп.
По тропинке шёл Мгиви. Он нёс осетра. Осётр был, вообще-то, очень средний, пуда этак на два, но Мгиви сиял. И держал усатую рыбину с благоговением — на вытянутых руках.
— Привет честной компании, — издали провозгласил африканец. — Икру-пятиминутку кто будет?
От него пахло тиной, речкой и… предстоящим шашлыком по-астрахански.
— А мне всегда казалось, что осётр — чисто волжская рыба, — удивился Наливайко. — Поди ж ты, усы, рыло, хвост… Прямо как на баночке из-под икры. Откуда, вождь?
Нельзя объять необъятного — Василий Петрович был крупным специалистом совсем в другой области. А ведь осётр — такая же «чисто волжская» рыба, как и таймень — «чисто сибирская». То и другое, причём совсем недавно, по историческим меркам, изобиловало в Неве. Но кто теперь помнит об этом? Кому известно, что в Финском заливе и в Ладоге до сих пор попадаются единичные осетры? Кто хоть в книжке читал про то, что в Маркизову лужу когда-то заходили киты?..
— Знаете, профессор, в чём главная победа врагов человечества? — рассмеялся негр, кивнул и как-то очень по-русски вытащил из-за сапога нож. — В том, что они убедили это самое человечество, будто магии не существует. Мол, всё это враки, детские сказки. А раз так, значит, сидите, куда посажены, закройте рты и поменьше высовывайтесь. Желайте, чего разрешают, берите, что дают, забудьте, что вы на планете хозяева, а не гости. Ваше дело — кайло в руки и вперёд…
Работал Мгиви не только языком. Устроил рыбину поудобнее, живо вспорол брюхо… Магия не подвела — осётр был с икрой. Для неё Мгиви приготовил тузлук — раствор соли в воде, такой, чтобы в нём поплыла очищенная сырая картофелина. Когда в тазу засверкали добрых три килограмма чёрного бисера, онемевшие от восхищения зрители вспомнили любимый народом фильм: «Ну вот, опять икра…»
— А знаете, почему пятиминутка? — прокомментировал Мгиви. — Не потому, что готовится за пять минут. Потому, что за пять минут съедается… — Осторожно помешал в тазу и важно объявил: — Ну вот, ещё четверть часа, потом стечёт — и всё. Можно есть ложками.[144]
Действовал Мгиви умело, двигался споро и ладно — казалось, они там, в Африке, только тем и занимаются, что делают русскую икру.
— Слышал я, кстати, — медленно выговорил Песцов, — будто её ложек пять столовых зараз можно съесть, а больше просто не лезет. Энергетика не даёт…
Никто не поддержал этот тезис, но и не опроверг. Примерно так в Средние века бытовало мнение о полной неразрушимости и несгораемости алмаза. Огонь и молотки были у всех, кое у кого водились и алмазы, но кто проверял?..
