Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Варвара Тимофеевна увидела, что девушка перестала перемещать глаза по строчкам, остановилась взглядом на одном месте. Слушала.
– А последнее время я перепутал день с ночью. Днем я сплю, а ночью читаю, гуляю…
– А почему так получилось? – насторожилась Варвара Тимофеевна.
– Понимаете, у меня квартира возле Курского вокзала, и окна выходят на Садовое кольцо. Днем там очень шумно и угарно, а ночью тихо и воздух свежий. Я уже привык. И собаку свою приучил.
– А зачем вы лечитесь? – спросила девушка.
– Это же ненормально, – ответил Первый.
– А разве человек не может сам устанавливать нормы?
– Нет. Не может. Человек живет в обществе и должен подчиняться его законам.
– А я почему-то все время плачу, – поделилась вдруг девушка. – У меня есть все, что нужно человеку для счастья, но я все равно плачу.
Девушка виновато улыбнулась. Личико у нее было славное, как у мальчика.
– Это хорошо, – похвалил Первый. – Человеку для нормального развития психики необходимы отрицательные эмоции.
– А вы от чего лечитесь? – спросила Варвара Тимофеевна у Второго. Обратные реакции и отрицательные эмоции не имели к ней отношения.
– Я убираю память, – ответил Второй.
Варвара Тимофеевна недоуменно промолчала.
– Я ничего не хочу помнить, – пояснил Второй.
– Почему?
– Потому что есть такие воспоминания, с которыми не хочется дальше жить.
– А разве можно убрать память? – спросила девушка.
– Конечно. Новокаиновая блокада центра памяти.
– А разве человек может жить без прошлого?
– Нет. Не может. Но у него есть близкое прошлое – это прошлое его жизни. А есть далекое, это память предков. И потомков. Она обязательно присутствует в каждом человеке с рождения. Эту память можно вызвать к жизни.
– Каким образом?
– Надо пройти курс электролечения. Пятнадцать сеансов через день.
– А что значит: память потомков? – спросила девушка.
– Иначе ее называют предчувствием.
– Я всегда предчувствую моду, – обрадовалась девушка.
– А у меня квартира трясется, – сказала Варвара Тимофеевна. – В стены все время стучат, и мебель падает.
Девушка засмеялась, а Первый расстроился. Варвара Тимофеевна посмотрела на Первого и увидела, что его глаза задымлены слезами. Это сочувствие постороннего человека было так неожиданно, что ее ошпарило чувство благодарности. Захотелось сказать: «Да пусть трясется, Бог с ним…»
– Не знаю, помогут здесь или нет, – раздумчиво проговорила Варвара Тимофеевна.
– Это память стучит, – сказал Второй.
Из кабинета вышла медсестра и пригласила:
– Следующий…
Врач-психиатр внимательно выслушала Варвару Тимофеевну с начала до конца, не перебивала ее и не торопила: дескать, скорее, ты тут у меня не одна с ума стронулась. И в глазах ее не было того снисходительного недоверия, которое она привыкла встречать.
Врач слушала очень внимательно, понимающе кивала головой и вдруг спросила:
– А какой у нас сейчас месяц?
– Май.
Варвара Тимофеевна удивилась, что человек живет и не знает, какой на дворе месяц.
– А раньше какой был?
«Зачем это ей?» – снова удивилась Варвара Тимофеевна.
– Апрель.
– Правильно, – похвалила врачиха. – Скажите, а вас никто не преследует?
– Как это?
– Ну, ходит кто-то следом.
– Соседка ходит, Лида. Я ее вязать учу на спицах. Племянница приходит, инженер. Деньги в долг просит. А так нет. Никто не преследует. А зачем?
Врач не ответила. Взяла бумажку, что-то начала писать, склонив голову к плечу.
– А вы когда-нибудь видели домовых? – буднично спросила она, продолжая писать.
– Домовых не видела. А оборотня однажды видела. В детстве.
Врач отвлеклась от своего писания и посмотрела на Варвару Тимофеевну.
– Я девчонкой бежала мимо Игнашова хутора. Возле избы дед Игнаш стоял. Вдруг смотрю, по небу огненный шар летит. Об дерево как даст! И рассыпался. А вместо Игнаша кот.
– А при чем тут оборотень? – не сообразила врачиха.
– Так дед Игнаш в кота оборотился.
– А как вы это поняли?
– Кот здоровый, с ягненка. Усы, как у Игнаша, и смотрит так же, из-подо лба.
Варвара Тимофеевна увидела памятью: черная туча над хутором, огненный пух, тяжело летящий над старым колдуном Игнашом, кот-оборотень и сама Варька, захлебнувшаяся страхом, летящая, босоногая.
– А может быть, пока вы смотрели на шаровую молнию, дед ушел в избу, а кот вышел. Дед сам по себе, а кот сам по себе.
– А очень может быть, – задумчиво проговорила Варвара Тимофеевна, впервые за пятьдесят лет усомнившись в видении детства: огненный дух – это шаровая молния, Игнаш – это Игнаш, а кот – просто Игнашов кот. – Очень может быть, – заключила Варвара Тимофеевна и скучно посмотрела на врачиху.
Врачиха была хоть и полная, но какая-то худая. И зачем ей было расшифровывать ту далекую тайну, через столько лет делать из непостижимого оборотня старого брезгливого кота?
В очереди было интереснее.
Спустилась ночь. На небе появилась луна. Возле нее околачивалась одинокая звезда.
Кушетка была отодвинута от стены, стояла почти посреди комнаты и, казалось, будто плыла среди теней и оттенков.
…Сережа рванул гармонь. Варвара выскочила на круг, закричала частушку:
Как один платок на шее, а другой на голову,
Как один любовник сдаден, а другой на череду…
Варвара носилась, притопывая, поводя руками, высвечивая в ночи желтым передником. Передник ей привезли из города в подарок, и она надевала его по торжественным случаям.
Вся деревня Сюхино состояла из одной улицы. Улица выходила к мелкому оврагу. Там обычно шло гулянье.
Сережа с одобрением глядел на Варвару, а его жена Соня стояла на краю оврага и смотрела.
Сережка скинул гармонь на траву, достал из кармана штанов кулек конфет-«подушечек», пошел к Варваре, волнуясь, держа подношение в вытянутой руке.
– Мить! – шепнула Соня шестилетнему Митьке. – Поди к отцу, скажи: «Пап, дай конфеточку…»
Митька с удовольствием сбежал по косой на дно овражка, сунулся к отцу:
– Пап, дай конфеточку!
Сережа отпихнул мальчишку, возникшего так некстати. Легкий Митька кубарем полетел в кустарник.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
