Интересно, вспоминала ли мать об этом, водя нас с Робом в школу после ее восстановления? Все следы разрушения были давно устранены, но каждый раз она подразумевала, что мы с Робом можем смотреть на стену, под которой наш отец испустил последний вздох. Именно поэтому первое время она водила нас в классы, взяв за руки.
Бедная мама. В ее глазах я видела боль.
— Думаю, ты права. — Я подошла к ней. — Спасибо за то, что берешь к себе Скотти. И за то, что заказала мне номер.
— Я люблю тебя. — Она крепко обняла меня.
— Я тоже люблю тебя.
Отстранившись, она заглянула мне в глаза. Затем, покачав головой, засмеялась и отпустила меня.
— Поезжай. Отправляйся на свидание со своим кавалером.
Я хотела возразить, но она опередила меня:
— Даже не пытайся, детка. Я слишком хорошо тебя знаю. Развлекайся. Делу время — потехе час.
Когда я села в машину, мать распахнула дверцу:
— И не забывай о работе!
Мой новый гостиничный номер располагался в одной из гостиниц на Коламбус-Серкл. Распаковав вещи, я позвонила в офис Спенсера. Секретарша сказала, что он на месте, но у него совещание.
— Пожалуйста, оставьте свой номер, и он перезвонит вам. Он ждал вашего звонка.
Я оставила свой номер и стала готовить материалы к завтрашнему интервью. Спенсер позвонил час спустя, и мы условились, где встретиться, чтобы вместе пообедать. Я засуетилась, довольная собой. В половине седьмого, подкрасившись и причесав волосы, уже спешила на свидание к итальянскому ресторанчику. Я стояла у входа, просматривая газету, когда подъехал Спенсер.
— Я купил тебе подарок, — сказал он, протягивая странно гибкий продолговатый пакет в подарочной обертке. — Очень романтично, — добавил он, когда мы сели. — Открой.
— Не могу даже вообразить. — Я развернула бумагу и увидела туго сплетенную в косу веревку для игры со Скотти в перетягивание каната. Я посмотрела на него и подумала: «Буду я с ним счастлива или нет?»
— Спасибо, — смущенно поблагодарила я, наклонясь, чтобы поцеловать его. — Он ему понравится.
За вкусным обедом Спенсер рассказывал о проведенном дне, полном разочарований.
— Мы заполучили писателя, который не любит и не умеет писать, и редактора, который не знает, как править, поэтому оказались с книгой ценой в пятьдесят тысяч долларов, которая хуже — клянусь — черновика школьного сочинения.
— И что же делать?
— Единственное, что я смог, это послать рукопись моему приятелю, профессору Колумбийского университета, чтобы он проверил все факты. Затем сел за стол и прочитал всю рукопись, потом составил письмо автору, подробно указав, что надо переделать.
— Если редактор уже получил деньги, обязан ли автор дорабатывать свое произведение? — спросила я.
— В правовом смысле — нет. В том-то и проблема. Он считает свое произведение шедевром. — Спенсер тяжело вздохнул, но затем внезапно просветлел. — Отец звонил сегодня. Я рассказал ему о тебе.
Я улыбнулась.
— Он хочет познакомиться с тобой. Я рассказывал тебе о матери? Вернее, о мачехе.
— Нет.
— А я думал, что рассказывал. Видишь ли, моя мать умерла от рака, когда мне было двенадцать лет.
— Мне очень жаль.
— Спасибо за сочувствие. Это очень печально. Но мой отец на следующий год после ее смерти снова женился. Полагаю, из-за нас с сестренкой. Так вот, он женился на Труди, и я сразу стал звать ее мамой. Она изумительная. А младший брат Сэм, о котором я тебе говорил, на самом деле мой сводный брат.
Пока Спенсер продолжал рассказывать о своей семье, наша тяга друг к другу начала приобретать для меня смысл. Все это трудно объяснить людям, которые не теряли ни одного из родителей, будучи детьми. Проще говоря, осознание потери становится определяющим в характере. Я рано узнала, что сказки врут, что мир не дает никакой защиты: у меня был большой и сильный папа, и вдруг его не стало. Навсегда. Может, это и не так драматично для кого-то, но мне стало совершенно ясно — конечно, в более поздние годы, — как отсутствие отца отразилось на всей моей жизни.
— Знаешь, что сказал отец? — спросил Спенсер. — Он сказал, что по описанию ты похожа на мою родную мать. В самом хорошем смысле.
А я могла бы сказать ему, что он чем-то походил на моего отца.
Мы шли к моей гостинице, взявшись за руки и болтая. Мы решили, что он ненадолго поднимется ко мне в номер, а затем пойдет домой. У нас обоих много работы. Завтра мы проведем вместе ночь.
Сегодня замечательный день.
Я полюбила.
Глава 27
Вторник начался с интервью со старым боссом Касси Кохран на «ВСТ». Кроме забавных россказней, как они умоляли ее выйти в эфир в качестве первой соведущей их станции, от чего она упорно отказывалась, все интервью не несло новизны. Оно дало мне, однако, несколько эпитетов, характеризующих Касси: «прекрасный организатор», «инициативная и трудолюбивая», «требовательная, но не придирчивая». Весьма показательно, если принять во внимание, что босс говорил все это уже после того, как Касси перешла на работу в «ДБС». С другой стороны, когда Касси пришла работать на «ВСТ», та была независимой, но с малой аудиторией станцией в Нью-Йорке, а к тому времени, когда Касси покинула ее, она превратила «ВСТ» в суперстанцию, одну из самых обширных телевещательных сетей страны.
Бывший босс Касси предоставил мне на время ее фотографию. На ней Касси — продюсер отдела новостей двадцать семь лет назад. Бывший босс на этой фотографии стоял рядом с Касси.
— Тогда я был по уши влюблен в нее, хотя, конечно, все, буквально все были в нее влюблены. — Прежде чем отдать мне фотографию, он снова полюбовался на нее и добавил: — И до сих пор влюбляются.
Я спросила, знал ли он Майкла Кохрана и он ответил «да», его знали все. Он к этому больше ничего не прибавил, и я спросила, что он о нем думает.
— Как о продюсере новостей? — уточнил бывший босс, откидываясь на стуле. — Ас. Абсолютно первоклассный.
— А как муж?
— Без комментариев. — Он нахмурился и энергично покачал головой. Затем спустя минуту добавил: — Но я рад, что она уже не замужем за ним.
Пока ехала в такси за самым большим в этот день интервью с Джессикой Райт, я делала в блокноте пометки. Мне стало совершенно ясно, что Касси могла сбиться с пути, ведь ее красота вызывала разного рода предложения. Меня чрезвычайно заинтересовало ее упорство, когда она настояла на том, чтобы оставаться за камерой, предпочитая продюсерскую сторону бизнеса.
В этом, конечно, виновата ее мать. С такой женщиной, как она, для Касси, вне всякого сомнения, ее красота стала символом зла.
Такси остановилось у главных ворот, где меня зарегистрировали. Сегодня меня встречала женщина, больше походившая на игрока Лиги юниоров. Из ее бейджа я узнала, что зовут ее Венди Митчелл. На вид ей лет тридцать, и взгляд у нее спокойный и отстраненный.
