без толку. Всего один лишь взгляд синих глаз, жадно следящих за моими перемазанными десертом губами, снова отправляет меня жариться в пекле стыдливого желания.
— Продолжай, — хрипло говорит Морозов и повторяет настойчиво: — Продолжай, Ника, не останавливайся. Твоё мороженое уже начало таять, ты чувствуешь?
Я сглатываю первую порцию, почти не чувствуя вкуса из-за безумного волнения.
Божечки… мы сейчас точно о мороженом говорим? Потому что самое явное, что я однозначно чувствую — это жар растущего давления его затвердевшей ширинки сквозь мои тонкие джинсы.
Следующая ложка приносит с собой сюрприз.
Как только я тяну ее в рот, Морозов абсолютно уверенно, как будто это в порядке вещей, сжимает ладонью мою грудь и мягко, но непреклонно начинает ее поглаживать прямо через ткань халата.
Меня аж жаром прошибает.
— Что ты…
— Мороженое, Ника. Ты должна думать только о мороженом. Оно у тебя потечет скоро.
Я судорожно зачерпываю третью ложку. Чувствую его ласковые пальцы на себе так остро, что от груди к животу начинают пробегать невидимые разряды возбуждения. Морозов постепенно переключается на другие места…
И тогда процесс поглощения десерта превращается для меня в самую настоящую сладкую пытку.
Мороженое в вазочке кажется бесконечным. С каждым мгновением я делаю паузы между ложечками всё длиннее и длиннее. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме горячих мужских рук, которые гладят и провоцируют меня вкрадчиво умелыми ласками.
В какой-то момент он прижимается жадным поцелуем к изгибу моей шеи, и я вздрагиваю. А затем чуть не подпрыгиваю от легкого шока, опрокинув порцию тающего мороженого себе на подбородок и ключицы.
Какая мастерская уловка!
Пока я думала о губах Морозова на своей шее, он умудрился быстро развязать поясок халата на моей талии, скользнул рукой прямо под трусики и властно накрыл ею низ моего живота.
— Матвей!.. — я инстинктивно дергаюсь и делаю попытку сомкнуть ноги, но только помогаю ему этим надавить на самое чувствительное место сильнее.
Он слегка прихватывает зубами мочку моего уха.
— Ты еще не закончила. Продолжай.
У меня нет сил спорить с ним. От приятного ощущения своего сладостного пленения голова кружится. Я пытаюсь нашарить ложкой вазочку, но она словно уползает куда-то от моего затуманившегося взгляда.
— Придется мне тебе помочь, — шепчет Морозов и свободной левой рукой фиксирует мое запястье, направляя его. — Открывай ротик.
Это какой-то сюр. Что он творит?.. Безумие…
Я беспомощно принимаю новую порцию мороженого. И одновременно с движением ложки там, внизу, начинают действовать его пальцы.
Медленно и ритмично…
Постепенно и неотвратимо наращивая свой темп.
О… Боже.
От неожиданности я поддаюсь вперед к столу и стискиваю зубами ложку. Она тихо звякает. А следом звенит и грохочет на столе что-то еще… Краем сознания понимаю, что я только что опрокинула на себя вазочку с оставшимся мороженым, и теперь оно растекается по моей груди холодной сладкой массой.
— Ты проиграла… — Морозов ни на секунду не прекращает движения своих пальцев, вынуждая меня содрогаться от миллиона маленьких молний внутри в полуобморочном состоянии. — …и победила.
— Это… как?.. — выдыхаю я на сдавленном полустоне с зажмуренными глазами.
— Я всё равно тебе всё расскажу. Всё, что пожелаешь, Ника… за одно только твое слово, любимая…
Не могу уже терпеть его виртуозную атаку и держать голову на весу. Опускаю ее вниз и упираюсь щекой в столешницу. Она кажется влажной.
— Какое слов… о-о…
— Скажи мне «да».
— Да…. да… — отвечаю ему невнятно, уже почти ничего не соображая.
Мир рывком переворачивается. Слуха касается какой-то новый грохот… тарелки с нашим ужином, что ли, полетели на пол?..
И я вдруг обнаруживаю себя сидящей на краю стола с тяжело дышащим Морозовым между моих бедер. Пристально глядя мне в глаза, он опускает меня спиной назад и, кажется, попутно смахивает со стола еще пару бокалов… судя по хрустальному звону осколков на полу.
Я смотрю на него, как кролик на удава. Даже мысли не возникает возразить.
С такого ракурса его голый мускулистый торс кажется еще красивее, и от контрастного сочетания его широких плеч и узкой талии мой женский инстинкт просто взрывается от восторга.
Хочу обнять его, хочу потрогать…
Каждый миллиметр его гладкой кожи с твердыми мышцами…
Не прерывая контакт наших глаз, он оттягивает края белого банного халата в разные стороны — медленно, словно разворачивая обертку на своей конфете. И в несколько рывков стягивает с моих ног трусики. А затем расстегивает свои умопомрачительные тесные джинсы и накрывает меня своим телом. Кожа к коже.
— Ты вся перемазалась, — говорит тягуче-низким вибрирующим голосом, и его звуки отдаются в моей груди волнующей щекоткой. — Сладкая и холодная… — он неожиданно проводит языком длинную линию от моей щеки до самых ключиц. — Нет, уже не холодная. Горячая…
Внезапно Морозов нашаривает рядом что-то, и я вижу в его руке ложку с полурастаявшим мороженым из другой вазочки. Он облизывает ее и хрипловато сообщает:
— У тебя вкуснее.
Чувствую, как его бедра волнообразными движениями полируют внутреннюю часть моих раздвинутых ног в будоражащем предвкушении чего-то грандиозного. Неотвратимого. И чудесного.
— Поэтому игра и называется «горячим мороженым»? — спрашиваю его задыхающимся шепотом. — Опасная игра… Если есть мороженое так быстро, то у тебя есть риск заболеть…
— Заболеть рядом с тобой? — на его лице вспыхивает мимолетная улыбка, полная жаркого желания и завораживающей белозубой красоты. — Нет, Ника. Ведь ты и есть мое лекарство, — он порывисто наклоняется и начинает вжиматься интенсивнее, готовясь овладеть мной по-настоящему. И лихорадочно шепчет прямо в губы: — Я забираю его себе…
Упругий сильный толчок вырывает у меня легкий вскрик.
Морозов останавливается на секунду, давая мне привыкнуть, но времени не теряет — живо просовывает между нами руку и возобновляет шокирующе умелые и бесстыдные ласки. Как будто боится, что если я вырвусь из-под власти древнего, как мир, инстинкта, то оттолкну его и потребую прекратить.
Ох, Морозов, Морозов!..
Любимый мой мужчина, раненый судьбой человек…
Вспышка острого удовольствия застает меня врасплох. Дрожу всем телом.
— Я люблю тебя, Матвей… — вырывается у меня жалобный стон. — Люблю тебя… люблю, люблю…
Чувствую, как он глубоко вздыхает. И тут же с жаром ловит мои слова глубоким жадным поцелуем. Я даже в себя прийти не успеваю после второго в моей жизни ярчайшего удовольствия, а Морозов снова бросает меня за грань невероятных ощущений.
Сладко, остро, наполненно…
И очень, очень динамично.
Наша близость напоминает мне эйфорию полета на самых длинных качелях, вот только к этому феерическому чувству добавляется сумасшедший пульсирующий жар. Он тикает внутри, как таймер грядушего взрыва…
… и он настигает меня со скоростью огненной
