— Потому что я ее сочинила, — сказала Кейт со злокозненной улыбкой. — Шато Ложе — Лжешато? Мне просто хотелось привлечь ваше внимание. Вы не подержите? — попросила она, протягивая ему свой бокал.
Отдав бокал де Толомеи, Кейт вытащила из сумки бумажник, вынула одну из своих карточек и, забрав бокал, отдала ее де Толомеи.
— «Кейт Морган, частный детектив в группе Слейда», — прочел он вслух, снова поглядел на Кейт и протянул руку. — Лука де Толомеи. Рад познакомиться.
— Взаимно. Ваша репутация опережает вас. Я уже давно хотела познакомиться с вами. Одна из моих специальностей — отыскивать пропавшие предметы искусства. Возможно, вы читали про Венециано, которого я несколько месяцев назад отыскала для моего клиента…
— Укрытого под жуткой викторианской мазней, изображавшей лисью травлю? Разве я мог забыть! — перебил де Толомеи. — Так это вы?
Кейт кивнула.
— Впечатляет.
Она улыбнулась.
— Во всяком случае, я подумала, что мои способности, как и другие услуги моей фирмы, могут вам когда-нибудь пригодиться. Наши охранники — наилучшие, ну и полагаю, вам иногда бывает нужно проверить прошлое людей, с которыми вы имеете дело.
Завершая свою рекламную речь, Кейт подумала, что в глазах де Толомеи мелькнули насмешливые искорки.
— Моя система охраны… э… отвечает своему назначению, мне кажется.
Это мы еще посмотрим!
— …и у меня есть помощник, который проверяет сведения о моих клиентах, однако кое в чем вы могли бы мне помочь. С тем, что я разыскиваю более десяти лет.
— Картина?
Де Толомеи покачал головой.
— Произведение искусства иного рода. — Он умолк и посмотрел вокруг. Поблизости стояли несколько человек. — Но я предпочел бы не обсуждать этого в такой обстановке, вы меня понимаете?
— Разумеется, — сказала Кейт. — Я как будто читала, что преимущественно вы живете в Риме. Завтра я как раз отправляюсь туда. У меня дело в Ватикане в начале вечера, так не могли бы мы встретиться потом? Или на следующее утро?
— По-моему, нам предстоит встретиться раньше. Апостолический дворец в восемь?
— Именно.
— Случайность вновь нам улыбнулась. Буду ждать с нетерпением, — сказал де Толомеи.
Они обменялись рукопожатием, а когда он повернулся, чтобы уйти, Кейт увидела его аукционный плакатик. Номер 717. Что-о-о! Она с изумлением поняла, что Сезанна Ариану лишил де Толомеи. А Ариана успела поклясться, что отыщет счастливого соперника и, быть может, обворожит его, чтобы он продал рисунок ей.
А еще, вспомнила Кейт, минуту назад де Толомеи мило упомянул про волю случая, подготовившего им нежданную встречу в Риме — встречу, которую она и Эдвард Черри искусно подстроили. В отличие от этой. Их встреча на аукционе действительно произошла по воле случая. Не была подстроена ни им, ни ей? Или все-таки была? Кто, собственно, кого только что обвел вокруг пальца?
Дерьмо, подумал Джайлс Спенсер. Он был горько разочарован, что нежданное развлечение, которое ему было пообещал этот вечер, завершилось настолько пресно. Вместо того чтобы затеять драку или же вцепиться друг в друга с необоримой страстью, Потрошитель и Дева Ледников побеседовали, вежливо улыбаясь, и обменялись визитными карточками.
Хмурясь, Джайлс покинул главный зал и спустился по лестнице. Ну, во всяком случае, для утешения у него есть новая картина. Проходя мимо кафе по пути наружу, он заметил впереди себя Деву Ледников, лягушку, обернувшуюся красавицей. Не попытаться ли подцепить ее? Пожалуй, поздно, подумал он. Она словно бы торопилась.
Она свернула в сторону женского туалета, и Джайлс остановился, прикидывая, не подождать ли ее. Затем заметил что-то в ее правой руке и переключил мысли на тот непонятный факт, что она забрала с собой в туалетную комнату пустой винный бокал, вместо того чтобы оставить его в кафе.
ЕСИЛКЕЙ, ТУРЦИЯ — 11 ЧАСОВ 05 МИНУТ ВЕЧЕРА
В отеле «Синар» Хамид Азади, прислоняясь к перилам своего балкона, выходящего на Мраморное море, тоже держал в руке винный бокал, только у него он был полный, потому что он пил в честь первого дня своей новой жизни.
Азади ускользнул из Ирана прошлой ночью. План его был прост, но эффективен: сделать вид, будто расследуешь слухи о намеченном бегстве какого-то высокопоставленного лица, а в процессе расследования исчезнуть самому. В фургоне, которым управлял контрабандист, специализирующийся на героине, он пересек границу с Турцией в месте, где поджидала машина, чтобы доставить его в отель в Есилкее, тихом предместье в пяти минутах езды от стамбульского международного аэропорта Ататюрк. В пути Азади с помощью париков, защечных прокладок, грима и искусственных зубов изменил свою внешность под первую из его нескольких новых личностей — пожилого индийского журналиста. На следующее утро Азади намеревался отправиться на самолете турецких авиалиний в Париж, а из аэропорта Орли на такси прямиком в клинику первоклассного хирурга-косметолога, услугами которого де Толомеи как-то раз воспользовался сам.
Де Толомеи Азади был обязан жизнью: тот организовал все этапы его бегства. Однако мысль об этом его нисколько не тревожила. Пусть друзей у де Толомеи было немного, но этим немногим он был верен, как Азади и вообразить не мог.
До чего же удачно, что он, Азади, мог снабдить де Толомеи необходимым фактором для мести, которой тот жаждет столько лет! Шкипер «Надежды» сообщил, что деревянный ящик, который упаковал сам Азади, был накануне передан на яхту де Толомеи. Вскоре за тем, узнал он, у побережья Туниса, вблизи Сиди-Боу-Саида, ящик в быстроходном катере был доставлен на виллу неподалеку и прибыл туда в целости и сохранности.
А в этот день немного раньше де Толомеи позвонил и поблагодарил Азади за его помощь почти с исступлением. Азади тогда подумал: «Лука, я же не открыл тебе путь к источнику вечной юности!», но из уважения вслух этого не сказал. Он не знал, как де Толомеи намерен использовать свое новое приобретение, да это его и не интересовало. За углом маячил его сорок третий день рождения, и его коллеги теперь открыто недоумевали, отчего он до сих пор не женился, и потому Азади был способен испытывать только одно чувство: невероятное облегчение, что ему удалось ускользнуть от неминуемой беды. Для него заняться любовью с женщиной было бы как выпить кувшин самогона, а женитьба для вида никак не могла послужить выходом. Уж конечно, жена пожаловалась бы подругам, что ее брачное ложе остается холодным.
К тому же Азади считал, что его родина и при президенте-реформаторе остается котлом кипящей похлебки, которая вот-вот выплеснется. Безработица, и так уже огромная, продолжала расти, и на улицы повсюду высыпала молодежь, протестуя против беспросветного будущего, бешеной коррупции, подавления инакомыслящих журналистов и других интеллектуалов. Азади был не единственным иранцем, кому всемогущие муллы встали поперек горла, — далеко, далеко не единственным. И радовался, что его не будет там, если и когда грянет новая революция. Разъяренные народные толпы не жалуют правительственных чиновников. В прошлый раз глава тайной полиции шаха был повешен, но вынут из петли еще живым, а затем его били и кромсали, пока все его кости не были переломаны и он не истек кровью.
