это вы послушайте, — моя стальная броня дала трещину, больше я не могла держать себя в руках. — не было девятнадцать, когда вы отказались от меня. Знаете, каково это, остаться одной с незнакомым мужчиной? Делить с ним насильно постель? Родить ему двоих детей и остаться одной с ними на руках? Разрываться между грудничком, годовалым ребенком, учебой и работой? Остаться без семьи, друзей и поддержки? Вам было плевать на меня пятнадцать лет! Вам было все равно, как я живу! И жива ли вообще! А теперь, когда я вышла замуж за влиятельного человека, вы пришли ко мне как ни в чем не бывало!
Рыдания сотрясали мое тело, слезы лились градом по лицу. От моего спокойствия не осталось ни следа. Это было выше меня. А голос стал тише листвы.
— Думаете, я обо всем забыла? Почему вы не пришли раньше? Когда мы с Антоном развелись, и я поднимала двоих детей одна? Или когда я лежала в больнице после того, как чуть не умерла в пожаре? — Я переводила взгляд с одного родителя на другого. Мама вся побледнела, глаза расширились, а ее руки задрожали. Отец так и изображал глыбу льда, но по глазам я видела, что ему тоже больно. Больно от осознания, на что они обрекли свою единственную маленькую девочку. — Вы хотели узнать откуда вот это? — Я показала на красные отметины на теле. — В торговом центре был пожар. Меня придавило горящей балкой и другими горящими обломками древесины и пластика. Как в результате, множество ожогов от лопаток до щиколоток. Несколько недель в реабилитации, а до этого врачи бились за мою жизнь. Почему вы тогда не пришли ко мне? Ведь я так в вас нуждалась…
Я больше не могла стоять. Тело ослабло, колени подкосились, и я осела на пол. Через доли секунды мамины руки обнимали меня, прижимая к ее груди. Она тоже плакала. Плакала и гладила меня по голове, спине, рукам. Целовала в макушку и шептала мне на ухо:
— Прости… Прости нас Сонечка… Прости…
Волкова Нина Алексеевна, жена серьезного бизнесмена Константина Сергеевича Волкова, серьезная и, даже, немного надменная леди, сейчас сидела со мной на полу в своих дорогущих одеждах и плакала. Я обнимала маму и плакала вместе с ней, освобождая свое сердце от боли и обиды. Я давно уже забыла, что это такое, когда родители чувствуют твою боль и отчаяние. Когда они переживают и поддерживают. Впервые за эти годы мне не хотелось убегать, строить из себя сильную и независимую. Мне просто хотелось, чтоб мои мама и папа меня защищали и любили. Высказав им свои страхи и обиды, мне стало легче. Давно нужно было это сделать, но я же и подумать не могла, что это принесет такой эффект.
Неожиданно я почувствовала, что нас обнимают еще одни руки, такие сильные, но в то же время неуверенные. Я знала, кто это, но все равно подняла взгляд и встретилась с карими глазами. По лицу отца было видно, что ему жаль. Жаль, что они не пришли раньше.
— Прости, дочка… Мы были так глупы и горды, что не увидели очевидного… Прости, если сможешь, — по папиной щеке потекла скупая, мужская слеза.
— Папа… Мама… — и рыдания начались пуще прежнего. Мне так их не хватало.
Глава 39
Мы сидели за столом в моей кухне-гостинной и пили чай. Я уже успела успокоиться после недавней истерики. Лицо стягивало от недавних слез, нос опух и покраснел, а глаза жгло. Но я все равно упорно продолжала сидеть на месте, боясь, что родители исчезнут. Не сказать, что мы стали также близки, как раньше. Нет, мы не помирились, но решили двигаться в этом направлении. Именно поэтому я и сидела рядом с мамой, которая никак не хотела отпускать мою руку, и рассказывала. Рассказывала то, что мне пришлось пережить после того, как они оставили меня наедине с моими демонами.
Я видела по их лицам, что они винят себя за мои беды. Видела, как им тяжело от моего рассказа. Но уже не могла остановиться, слова сами лились из меня водопадом и разбивались об раненные души моих родителей. Мама поглаживала мою ладонь, которая лежала на столе между нами. Отец сидел напротив и не шевелился. Было трудно понять по его позе, что же он чувствовал, но глаза выдавали его с головой. В них плескались боль и вина. Ведь это он тогда произнес слова, которые сломили меня окончательно. И теперь он винил себя.
— Мне нужно сходить, умыться, — я встала из-за стола, осторожно освободив руку. Родители напряженно ждали, что я выгоню их сейчас, ведь они теперь были мне как чужие. Но они ошиблись, как бы я не была на них зла, как бы не обижалась на них из-за тех слов и долгого отсутствия… Я любила их и хотела, чтоб мы помирились по-настоящему. — А вы пока пейте чай. Я скоро вернусь.
Я видела, как плечи отца немного расслабились. А в глазах мамы вновь появились слезы. Казалось, что этот поток неиссякаем. Подарила им легкую улыбку и ушла в ванную.
Мне нужно было пару минут побыть одной, чтоб осознать все происходящее. Мои родители вернулись ко мне… За мной. И какими бы ни были первоначальные причины их появления на пороге моей квартиры, я все равно была рада этому. Нормально ли это?
Я всмотрелась в свое отражение. Если не учитывать последствия слез, я выглядела неплохо. Глаза были покрасневшие, но в них светилась надежда. Я и раньше выглядела моложе своих тридцати четырех, но сейчас это было особо заметно. Я вновь стала похожа на восемнадцатилетнюю себя. Когда ждала маму и папу, которые заберут меня от нежеланного брака. На себя до того, как я сломалась.
Я не простила их до конца. Но открыв правду людям, которые причинили боль, мне стало легче. Будто камень, придававший меня тогда, все же упал и рассыпался мелкой крошкой.
Открыла кран с холодной водой и пару раз ополоснула лицо. Прохлада подарила спокойствие и способность мыслить не только в направлении родителей и их поступков. Я вспомнила, что Антон должен привезти к нам девочек. Ну что ж, пора им познакомиться с бабушкой и
