ленивым движением руки:
— Спроси у него. Наверняка он расскажет об этом лучше, чем я.
Две пары глаз с требовательным любопытством впиваются в меня. А я и сам толком не знаю, о чëм рассказывать. Всё, что у меня есть — откровения сумасшедшей старухи.
— Понимаете… — надо, наверное, как-то помягче сообщить, чтобы не сильно сломать картину мира. Папка вон вообще несовершеннолетний. — Ваше правительство, кажется, проводит опыты по пересадке личности в тела помоложе…
По тому, как синхронно вытягиваются физиономии у сокомандников, понимаю, что мягкости в сказанном было недостаточно. Но слово не воробей. Продолжаю как есть:
— Раньше этим занимался Владимир Вахов, мой… что-то вроде отца, пожалуй.
— Вроде отца… — эхом отзывается Куджо, разом ставшая задумчивой.
— Я сам толком не знаю, что произошло, — слегка виновато признаю я. — Кажется, он пересадил свою личность мне. Но что-то пошло не по плану…
— Так если ты переселился из другого мира, — бесхитростно ляпает Папка, — получается, этот Владимир уже давно помер.
— Чего⁈ — синхронно вопрошают Куджо с Андреем. Цесаревич даже вновь приподнимается над бортиком, изумлëнно пялясь на меня. Киборг соображает, что именно выболтал, и запоздало прикрывает рот ладонью.
Криво усмехаюсь:
— Спасибо, что сохранил мой секрет в тайне, дружище.
Иван Васильевич густо краснеет, но признавать ошибку не собирается.
— Да ладно, тут все свои! — запальчиво убеждает он. — Андрей никому не расскажет, а Куджо и так должна знать. Тем более, мы теперь с ней встречаемся…
— Эй! — краснеет и девушка. — Когда я обещала подумать, не знала, что ты такой…
— Родовитый? — подбоченивается Иван.
— Мелкий! Ты же на сто лет меня моложе!
На киборга жалко смотреть. Ему будто пообещали мороженое, а вместо него дали подзатыльник.
— И сколько тебе? — убитым тоном спрашивает он. Да уж, «любви все возрасты покорны» — это не про него.
— Девятнадцать! — возмущённо выговаривает Куджо заметно повеселевшему Ивану. — Что я с тобой делать-то буду⁈
Её ругань прерывает хриплый смех, больше похожий на кашель.
— Всё-таки хорошо, что ты здесь, Иван, — он говорит негромко, но настолько веско, что галдящая парочка мигом замолкает. — Я всегда был уверен, что лучше забрать тебя с собой. Но сейчас думаю: может, я всё-таки был неправ?..
— Так куда ты меня хотел забрать? — хмурится киборг. — Я что-то до сих пор не врубаюсь.
— Я знал об исследованиях Вахова уже давно, — задумчиво произносит Андрей. — Но всегда считал их чем-то несбыточным. Да и отец никогда всерьёз ими не интересовался. Так мне казалось.
Цесаревич приподнимается в своём стеклянном ложе и напряжённо смотрит на нас.
— Но три года назад всё изменилось. Отец тогда будто с ума сошёл. Никто этого не видел, только самые приближённые. И я. Поначалу моя подготовка к принятию титула сильно ускорилась. Но быстро сошла на нет. Зато все вдруг страшно озаботились моим здоровьем.
— То есть, император хотел… — я даже вслух до конца это произнести не могу.
Но цесаревич понимает меня с полуслова.
— Он собирался использовать меня, чтобы спасти свою жизнь, — жёстко произносит он. — Его останавливало только отсутствие стабильного результата. Подопытные сходили с ума или умирали. Естественно, это его не устраивало. Но когда у Владимира Вахова наконец что-то получилось, я понял, что ждать больше нельзя. Но если бы мы остались в живых, они бы нас из-под земли достали.
Иван Васильевич хмурится, его лицо бледнеет от ярости, а в глазах разгорается недобрый огонь.
— И что? — почти рычит он. — Ты больше ничего не смог придумать, кроме как сдохнуть, прихватив меня с собой⁈ И даже ничего не объяснил, придурок!
— Да ты даже не понимаешь, на что он способен! — рычит и Андрей. — Я своими глазами такое видел, что тебе в страшном сне не приснится! И сказать не мог, потому что всегда на контроле!
Братья замолкают, со злостью глядя друг на друга.
— Всё равно можно было хоть что-нибудь придумать, — упрямо произносит киборг, слегка успокоившись. — Ты хоть представляешь, что я тогда пережил? А после?..
Я, если честно, даже представлять не хочу. Когда вправлял ему мозги на гонках, даже не задумывался толком, что происходило в прошлом вечно бодрого задиристого киборга. У меня была одна цель — вернуть его за руль. Даже стыдно как-то.
— Может, и можно было бы что-нибудь придумать, — легко соглашается Андрей. — Только делать это теперь придётся тебе.
Вопрос, готовый сорваться с губ, тонет в ужасающем скрежете. Окружающие нас стены искривляются и мнутся, словно сделаны из бумаги.
— Что происходит? — испуганно спрашивает Куджо.
— Моё тело умирает, — равнодушно отвечает цесаревич. — А поскольку оно срослось с этой реальностью, то местные сущности тоже исчезают.
— Как умирает? — Папка бросается к старшему брату и вцепляется в его плечи. Почему-то особенно остро бросается в глаза разница между пышущим энергией Иваном и чахлым худосочным Андреем. — Они что, решили прямо сейчас тебя отключить⁈
— Нет, — качает головой цесаревич. — Просто когда-то я должен был умереть. Почему бы не сейчас? Самый подходящий момент.
Папка спешно выкладывает из инвентаря кучу энергетических батончиков:
— Так ешь! Скорее!
Андрей печально улыбается:
— Эта система уже давно ничего не потребляет. Только тратит. Сам не знаю, зачем её создал и поддерживал. Наверное, по-настоящему мне всё-таки не хотелось исчезать, не повидавшись с тобой.
— Так не исчезай! — уговаривает Иван. — Ты можешь, я знаю!
Андрей высвобождается из братского захвата.
— Слышь, — сердится он, — Я тут вообще-то умираю. А ты прицепился! Совесть есть вообще?
«Он, конечно, ядро разрушения…» — тянет Аки.
«Но какое-то недоделанное! — обрубает Бо. — Будто сам себя жрёт. Раньше он мне больше нравился!»
— Мне тут подсказывают, — осторожно начинаю, — что это всё же каким-то образом действительно зависит от тебя.
Цесаревич поджимает тонкие губы:
— Я для себя уже всё решил… Пора.
Пространство вокруг нас стремительно сминается. За его пределами виднеется плотный серый туман, ничто. Мы с Куджо с тревогой озираемся по сторонам. Проверяю возможность выхода — её до сих пор нет. Надеюсь, если тут всё окончательно исчезнет, нас просто вернёт в Золт.
— Какое там «пора»! — Иван Васильевич плевать хотел на всякие спецэффекты. Он по-прежнему сжимает плечи брата, нещадно его встряхивая. — Снова сбегать собрался? Даже не думай!
Андрей со скорбным видом прикрывает глаза — оставьте меня, мол, я всё. И тут рядом с ним внезапно появляется Бо.
— Эй ты, рыжий! — девушка нахально тыкает умирающего пальчиком. — Долго ты будешь комедию ломать? Попадёшь в цикл — тебе не понравится, гарантирую. Лучше сам выходи.
Цесаревич изумлённо хлопает глазами… и вдруг просто растворяется в воздухе. Ладони киборга сжимают пустоту. Он в ярости поворачивается к Бо:
— Что ты сделала⁈ Куда он делся?
Та равнодушно пожимает плечами:
— Он просто наконец стал нормальным. Не волнуйся, вернётся. Или
