бы не так страшно, будь моя племянница Юлией Егоровой — женщин с таким именем тысячи; но к сожалению, отчество и фамилия у нее от отца, наполовину грека, так что она Юлия Антеевна Фасулаки, единственная и неповторимая. Смена личных данных привлечет еще больше внимания — всем станет любопытно, в чем же причина… Люди так любят совать нос не в свое дело.
Впрочем, сперва надо оценить масштаб катастрофы — узнать, каким приложением Юля пользовалась для съемки. Паникующая Натаха в этом не разбиралась, так что на главный вопрос ответить не могла. Может, Юлю просто берут на понт, а реального компромата на нее нет. Хотя в любом случае с теми, кто пытается подставить мою племяшку, я разберусь…
Сказать, что я, как умел, защищал и оберегал Юльку с первых дней ее жизни — это ничего не сказать. Хотя шестнадцатилетнему мне после смерти отца хватало забот и с матерью, и с Олегом — тогда еще ребенком. Брать под опеку взрослую кобылу Наталью с ее дурным браком я не собирался. Но Юлька… она же была не виновата в том, что у мамы ее ветер в голове, а папаша и вовсе гондон штопаный. Потому когда господин Фасулаки сперва повесил на жену кредиты, а потом и вовсе поднял на нее руку, когда отнял ключи от квартиры и выставил Натаху на мороз в одном халатике, пока голодная перепуганная Юлька заходилась криком — я собрал пацанов и поговорил с ушлепком по душам в подворотне. Ясно дал понять, что ему следует немедленно подать на развод без всяких претензий и больше не приближаться к жене, а главное — к ребенку. Два сломанных ребра оказались достаточно весомым аргументом — «В следующий раз, — сказал я тогда, — отобью почки так, что до конца жизни кровью мочиться будешь». Леха, уже готовившийся к поступлению в школу полиции, добавил к этому, что если полугрек только попробует написать на нас заявление — сам присядет за тяжкие телесные повреждения, вот и протокол медицинского освидетельствования Натальи; его мы напечатали на принтере и щедро разукрасили печатями, сделанными в бесплатном графическом редакторе. Всех этих доморощенных мер хватило, чтобы трусливый гаденыш оставил Натаху с Юлькой в покое.
Эх, Юлька… Казалось бы, всего-то четверть моих генов — а уже любого готов за нее голыми руками разорвать. Так это и работает — пухлощекий младенец одним фактом своего существования берет тебя в рабство, и ты весь мир перевернешь, лишь бы малыш смеялся, а не плакал. Наверно, благодаря этому закону природы мы, человечество, и выживаем. И сколько бы подрастающий спиногрыз не мотал тебе нервы, сколько бы кровушки не выпил, какую бы дичь ни выкидывал — ты уже все ему простил, заранее и навсегда.
В первые годы существования интернета бывало всякое, но Юлька-то из того поколения, которому с пеленок твердили: в сеть все попадает навсегда. Надо же так опростоволоситься — послать анонимному контакту интимные записи… Но я знал, что не буду сердиться на нее, еще до того, как увидел заплаканную мордашку — куда только подевались дерзкий макияж и кольца в носу — и услышал лепет:
— Дядь Сань, ты, пожалуйста, не ругайся, я все поняла, я дура чертова, только ты не ругайся…
Обнимаю всхлипывающую девчушку, прижимаю к себе, глажу по дрожащей спине. Все в порядке, цыпленочек, дядя здесь, дядя сейчас разберется, дядя в порошок сотрет тех, кто посмел обидеть тебя, и все будет хорошо.
— Ну всё, всё. Все люди иногда ошибаются…
Продолжение «но ты больше не делай так» проглатываю. Не время для упреков и воспитательных бесед. По Юльке и так видно, что она сама не своя от стыда и страха. Ну да слезами горю не поможешь — пора переходить к делу.
— Ладно, хорош реветь. Давай решать проблему. Требовать записи я не буду. Сама скажи, по шкале от одного до десяти, где один — обычные уличные съемки, а десять — хардкор, то, что ты выслала, на сколько тянет?
Юля густо краснеет:
— Семь… ну, восемь.
Ох, ё, Юляша… Ну да сами по себе записи — полбеды. Главный вопрос в другом:
— На что снимала?
— Сань, я понимаю, дура-дурища… не сердись, ну пожалуйста, я сама себя ненавижу уже… через Deep Truth снимала.
А вот это уже хреново по-настоящему. Deep Truth, прозванная безжалостной молодежью «глубокие трусы» — технология, которая сертифицирует реальные съемки, то есть на сто процентов гарантирует, что запись не является генерацией.
Года три назад созданные с помощью нейросетей дип-фейки переживали бум. Нет числа людям, отдавшим мошенникам все свои сбережения из-за видеозвонков «сына» или «дочери» — «мама, я попал в аварию, срочно переведи деньги». Гражданам звонили подделки под родных, друзей, начальников и публичных лиц, втягивая людей в самые сомнительные махинации. Генерации выглядели, двигались и разговаривали точно так же, как реальные люди, чьи образы были украдены. Помню, как объяснял матери концепцию контрольных вопросов: спрашивай людей о событиях из вашего общего прошлого, о которых вы никогда не говорили в интернете. Тогда выяснилось, что разные люди считают значимыми и запоминающимися совершенно разные вещи. Бывало, что мои звонки сбрасывались, потому что я не мог припомнить, какой пирог мама испекла на мой день рожденья или какого цвета был лифчик у очередной подружки в ту самую ночь… да и вообще какую ночь она считает той самой.
Тогда многие полагали, что само понятие компромата утратило смысл. Кого может опорочить, например, какое-либо видео, если любой задрот за пару часов способен сверстать достоверную и реалистичную запись секса любого человека хоть с тремя мулатами, хоть с пятью кавказскими овчарками? Аналоговые технологии переживали ренессанс — все важное фиксировалось на пленку, как в двадцатом веке. Однако для повседневного общения пересылка кассет оказалась малопригодна, и интернет был захвачен цифровыми призраками.
Ситуацию переломила технология Deep Truth. Разработанная за год до Одарения, она за считанные месяцы появилась почти на всех телефонах и компьютерах мира, автоматически проверяя входящие изображения и видео на реальность. Помню, как вздохнул с облегчением, поставив Deep Truth на мамин телефон — больше никакой хитрожопый деятель не представится мной или, что более достоверно, Олегом, чтобы развести маму для спасения кровиночек срочно взять кредит под
