— Да. Возможно, с кем-то из офицеров.
Мотосукэ поджал губы.
— Женщины очень мстительные существа. Может, это она убила Татибану? Ведь военный скорее всего использовал бы меч.
— Не знаю. Вряд ли вооруженный человек стал бы убивать безоружного старика. Татибану ударили по голове каким-то тяжелым керамическим предметом. Я нашел у него в волосах глиняный осколок зеленого цвета. Это наводит на мысль о непреднамеренности действий невооруженного человека.
— И как вы поступите теперь? — спросил Мотосукэ.
Акитада вздохнул.
— Я обещал госпоже Татибана помощь в делах с имуществом. Этим можно было бы воспользоваться как предлогом и что-нибудь выведать.
— Превосходная мысль. А я пока начну готовиться к нашему монастырскому делу, и как только поговорю с Юкинари, сразу же дам вам знать.
Теперь, когда дорога в тумане была наконец-то найдена, Акитада встревожился.
— Будьте осторожны, — сказал он. — Чем меньше народу посвящено в это дело, тем лучше.
Вернувшись в гостиницу, он застал там Тору, беспокойно расхаживающего по комнате. Сэймэй молча наблюдал за парнем.
— Ну вот и вы! — обрадовался Тора. — Я нашел человека, который знает, где найти Хидэсато, и передал с ним весточку. Может, сходим прямо сейчас? А то скоро начнет темнеть.
Акитада жестом остановил Тору.
— Подожди-ка, не спеши. Я только что от губернатора. У меня могут быть срочные дела.
— Да. Прочитали бы вы сначала вот это. — Сэймэй взял со стола какой-то любопытный предмет — голую веточку с листком шелковичной бумаги, привязанной малиновой ленточкой. — Паренек, что принес ее, ждет ответа.
Акитада протянул руку за письмом и тут же отдернул, словно его укусила змея. Он догадался, кто отправитель. Но делать было нечего. Он неохотно отвязал письмо, небрежно уронив и ветку и ленту на пол. Листок дорогой бумаги был крепко надушен. Акитада прочел:
Печальна голая ветка, уныл погибший цветок,
Ведь дружбы пыл охладел,
Морозом лютым навек умерщвлен нежный бутон любви.
Это были жалкие поэтические потуги, высокопарные и лишенные изящества, но у нее была причина жаловаться. Ведь он не сдержал своего обещания. Не сдержал из-за Аяко и теперь стоял посреди комнаты в недоумении и растерянности.
— А что такое «прелюбодей»? — вдруг спросил Тора.
— Что?! — изумленно уставился на него Акитада.
Сэймэй, как добрый наставник, объяснил Торе, но тот неудовлетворенно покачал головой.
— По-моему, ты ошибаешься, старик. Не было гам никаких женщин. Откуда им взяться? Господин, а может, старый монах просто чокнутый?
До Акитады наконец дошел смысл разговора. Пока мысли его блуждали по извилистым тропкам любви, Тора с Сэймэем обсуждали происшествие в монастыре.
— Нет, Тора, — поморщился он. — Думаю, старый монах говорил правду. Некоторые монахи развратничают с молодыми мальчиками.
— Вот свиньи! — Тора покачал головой и спросил: — Ну так что, господин, пойдете со мной встречаться с Хидэсато?
Акитада выпустил из рук письмо госпожи Татибана, и оно упало на пол.
— Да, Тора. Пошли. Покажешь дорогу.
Трактир, названный в честь восьми бессмертных, оказался обшарпанным двухэтажным зданием и располагался в веселом квартале. На верхнем этаже трепыхались на ветру цветастые полотнища с изображениями восьмерых святых. Тора бросил на хозяина беспокойный взгляд.
— Пошли, — позвал Акитада, указывая на узкий вход, занавешенный обтрепанной соломенной циновкой. Его столичные знакомые шарахнулись бы от такого места как от чумы. Интересно, что на сей раз подумал бы Мотосукэ о своем «любезном старшем братце».
Внутри было шумно, стоял тяжкий, спертый дух. Четыре повара, раздетые до пояса, с полотенцами, обмотанными вокруг головы, суетились возле дымящихся котлов, в то время как человек пятьдесят посетителей оживленно ели и пили, не забывая чесать языками.
Пока Акитада провожал взглядом огромное блюдо с сочными креветками, пронесенное мимо пареньком-подавальщиком, Тора вглядывался в толпу и вдруг радостно заорал:
— Вон он! Хидэсато!
На его крик с места поднялся высокий бородач. Судя по выражению лица, он готов был провалиться сквозь землю. Натянуто улыбнувшись Торе, великан поклонился Акитаде.
Тора бросился обнимать его, дружески хлопая по спине.
— Где ты был, Хито? Мы искали тебя повсюду. Чего ты тогда удрал?
Хидэсато искоса глянул на Акитаду.
— Об этом позже, брат.
Открытое лицо сержанта и его военная выправка сразу понравились Акитаде, хотя симпатия эта явно не была обоюдной. Хидэсато смотрел на него с откровенной враждебностью. Акитаде стало не по себе, но ради Торы он готов был стерпеть.
— Я голоден, — сказал он, присаживаясь. — Давай-ка чего-нибудь закажем.
Хидэсато, кашлянув, заметил:
— Пища здесь простая, деликатесов нет.
Не обращая внимания на эти слова, Акитада заказал три огромные порции креветок и кувшин вина.
— Тора, наверное, говорил тебе, чем мы питались, пока сюда ехали. Так что это, считай, праздник, — обратился он к Хидэсато.
Тот что-то буркнул, устремив взгляд на дверь.
— Ты кого-то ждешь? — спросил Акитада.
— Нет. То есть… ну, может, зайдет кто из знакомых.
Когда принесли еду и вино, Акитада придвинул к себе свою порцию и начал проворно разделываться с креветками. Тора последовал его примеру, и через мгновение Хидэсато присоединился к ним. Ели молча, пока не опустошили миски. Тора вытер руки о подол старенького кимоно, Хидэсато сделал то же самое, наблюдая за Акитадой.
— Отличная еда, — похвалил тот и достал из рукава бумажную салфетку. — Ну а теперь можно и винца. — Он наполнил чашки и сказал Торе, который потупился, закусив губу: — Ну, чего же ты ждешь? Сообщи другу хорошую новость!
Тора встрепенулся.
— Ой, да! Знаешь, Хито, по-моему, ты скоро снова будешь при деньгах! Из гарнизона тебя разыскивали. Им нужен еще один опытный сержант.
Лицо Хидэсато засветилось радостью.
— Правда? А я уж потерял всякую надежду. Наверное, надо было самому зайти к ним, когда съехал со старого жилья. — И снова стрельнул глазами по входу.
Акитада махнул служанке, чтобы принесла еще вина.
— Ну что ж, давайте выпьем! Есть повод, чтобы отпраздновать. Кстати, я тебе кое-чем обязан. Тора дает мне уроки палочного боя и говорит, что научил его ты.
Хидэсато изумленно уставился на Тору, а тот поспешил пояснить:
— У него отличные успехи, Хито. Скоро уже и учить будет нечему. Ну ты-то, конечно, нашел бы чему.
