данный момент у жены.
— В мучительных раздумьях задушить тебя или живым закопать в саду.
— А почему не застрелить?
— Пистолеты для слабаков.
— Чувствую, муки мои будут длительны и изысканы? — с надеждой спросил Фабрицио, всё ещё не понимая, какое настроение у его жены сегодня: убьёт или поцелует? Голос её был тих, немного горчил даже на слух. Казалось в эту ночь в девушке что-то надломилось, пошло трещинами.
Алессандра отсела на край кровати, отвернулась к окну, прикусила губу и нерешительно прошептала:
— Я мечтала убить тебя всю жизнь. За то, что ты убил Уго, за то, что убил Чезаре. Я ненавижу тебя.
Риц с кряхтением приподнялся, преодолевая позывы к рвоте, к воде, умыться, даже помолиться (чего-то вдруг захотелось, уж очень яд едкий попался), подтянул свое плохоуправляемое тело к жене, обнял её со спины и поцеловал в сгиб шеи, туда, где началось тонкое изящное плечо. Его пальцы переплелись с пальцами Алессандры, заговорившей быстро, сбивчиво, но отчаянно откровенно:
— Когда мне было семь, отец вызвал меня к себе в кабинет и подарил котёнка. Маленького черного и злобного зверька, в чем-то бесконечно на меня похожего. Инф подстерегал и царапал меня, даже если я просто мимо проходила. Я каждый день собиралась его убить, а Уго смеялся надо мной и просил не привязаться к нему. Он дословно сказал: “Это всего лишь зверь. Хочешь отпустить — убей”. Когда отец приказал застрелить Инферно, я даже не плакала. Уго подготовил меня и запретил спорить с приказом. Я убила кота быстро и безболезненно. Уго рассказал, что его животное мучали три дня из-за нежелания брата взять на себя эту ношу. Отец называет этот процесс “тренировкой перед принятием фамильяра”. Каждый год мы с Уго встречались на кладбище за склепом Ви Сентов и разговаривали о нашей потере. А три года назад он не вернулся с охоты.
Фабрицио поморщился. Хорошо, что жена не видела его лица. Он не хотел расстраивать её ещё больше. Но очень бы хотел перенести душещипательный разговор на другое время суток. Сколько сейчас? Шесть утра? Тем не менее, Де Лот младший попытался оправдаться перед Алессандрой, прекрасно понимая, что это, скорее всего, напрасно:
— Алесса, твой брат охотился на меня.
— Ты получил удовольствие, когда убил его? Что ты чувствовал?
— Я защищался и защищал Вал. Если бы я ничего не делал, лежал бы сейчас в гробу в ботинках от Стразино Арсазино.
— Тебя не так уж легко прикончить! Поверь, я пыталась.
— И будешь продолжать пытаться?
— Я мечтаю убить тебя! — очень тихо и отчаянно сказала Алесса. — Я стояла возле гроба Уго и клялась, что сотру весь клан Де Лотов с лица земли.
Фабрицио крепче сжал жену в объятиях. Он ни капельки не сожалел о её убитых братьях. Они были сущими подонками, безнравственными гадами и уродами. Он помнил Уго — ублюдок пытался изнасиловать Валериану перед тем как убить. Ви Сентов натаскивали на клан Де Лотов как охотничьих собак. Они просто привыкли ненавидеть, не понимая что это не норма. Он пытался придумать способ успокоить жену. Заслужить её доверие и прощение. Но как искупить вину, если не чувствуешь её за собой? Зная, что возможно совершает безумную глупость, Риц пообещал:
— От моей руки не погибнет ни один твой родственник, обещаю.
Но казалось Алесса не могла остановиться:
— Чезаре каждую субботу гулял со мной в оранжерее, а по понедельникам тренировал стрелять. И подарил мне мой первый яд и чуть не отравил им же… — девушка закрыла лицо руками, словно вдавливая воспоминания в себя обратно. И тихо-тихо сквозь преграду своих ладоней спросила: — Как такое возможно? Я ненавижу тебя до смерти, но в то же время люблю?
У Фабрицио перехватило дыхание от этих слов. Эго непокорная бестия, наконец, признала свои чувства? Признала, ужаснулась и запаниковала? И теперь раскалывается на кусочки? Есть ли способ её успокоить?
— Давай начнем всё заново. Без ненависти? — шепнул он ей на ухо. Безумная и наивная надежда.
Она помотала головой, красные волосы качнулись в такт:
— Ненависть у меня в крови. Я не смогу жить по-другому.
— Мы обречены на вечную борьбу?
Алессандра откинулась на грудь Фабрицио, буквально утопая в нем. Посмотрела на него блестящими голубыми глазами:
— Я буду убивать тебя до конца жизни, — и хоть голос её звучал наигранно весело, Риц видел слезинку, скатившуюся по щеке девушки.
Алессе было плохо. Она боялась делиться с ним своими переживаниями, боялась стать ещё слабее перед ним. Она маленькая и нежная, несмотря на всю свою ненависть. Он не допустит, чтобы она плакала.
— А мне больше нравится, когда ты спасаешь меня и срываешь с моего тела одежду в порыве страсти, — Риц переместил ладони на женскую грудь и немного сдавил.
Слёзы тут же высохли, Алесса распрямила спину, села прямо и надменно фыркнула, отбрасывая наглые руки:
— Даже не надейся, раздевал тебя Бартоломео. Он, кстати, отличный парень.
— Несмотря на то, что дед, — съязвил Де Лот, перекидывая красные волосы через плечо. Вид тонкой шеи и коротких, чуть вьющихся волос темного цвета неимоверно возбуждал.
— Зато воспитанный и не отключается в самый ответственный момент.
— Да я что ли в этом виноват?! Ты же сама все подстроила! — Фабрицио даже улыбнулся, услышав возмущенные нотки в голосе жены. Правильно, пусть лучше злиться на него, чем мусолит свою печаль.
— А ты позволил!
— Ты же моя жена, как я мог запретить тебе травить меня?!
— Ты — самовлюблённый, бесчувственный урод!
Риц хотел бы провести пальцем по позвоночнику Алессы, но руки уже сжались в кулаки. Больше захотелось её придушить и отшлепать. Де Лот откинулся на подушки и сказал абсолютную правду:
— Ты — избалованная, неуравновешенная и чокнутая!
— Псих! — Алесса вскочила на ноги, развернулась к мужу лицом и сложила руки на груди. Алые пряди веером скользнули за спину. Зеленое платье оттеняло белезну её кожи. Его жена была прекрасна в гневе.
— Истеричка!
— Ненавижу тебя! — взвизгнула жена, замахиваясь на него туфелькой. Острой. Опять.
— Да поцелуйтесь уже! — выкрикнул Бартоломео, распахивая дверь и заходя в спальню. Ему надоело стоять в коридоре с подносом в руках. Устали старые косточки держать завтрак. К тому же: — Вас искал Шарль Же Смит, господин. Ждет на углу бульвара Роз в баре.
Дворецкий
