Книга Накачка - Серж Винтеркей

– Не, она реально крутит с тем мужиком! – горячился Валерка, – мне уже двое знакомых говорили, как она за ручку с ним по району рассекает!

Мы сочувственно молчали. А что нам сказать? Жалко друга, что втрескался в такую фифу, слабую на передок. И с ним хи-хи, ха-ха, и за его спиной в той же манере. Не был бы он членом нашей тесной компании, сказать многое бы стоило, на самом-то деле – кто только его не предупреждал с Люськой не связываться. Люська – шалава известная. А он только – ах, какие глазки, ах, какие ножки, и все в том же духе – сплошные розовые сопли в самом омерзительном варианте, то есть, когда они от мужика озвучиваются другим мужикам.

Неплохо бы было поведать ему и о его слабохарактерности – ну влюбился не в ту, бывает, так завяжи с этим, и шагай дальше по жизни, мужик-мужиком. Но друг по дворовой компании – это все же друг. Передергивает от его розовых соплей, а все равно терпи, и выслушивай все про эти долбанные ножки и не менее долбанные глазки. Увидели его бабу с другим – терпи и слушай про его душевные и моральные терзания. Кто его знает, может, когда у кого из нас будет такой же период цветочно-конфетной-подарочной влюбленности, и нам понадобится такое же молчаливое сочувствие и понимание.

Ясно одно – никто его кроме нас больше слушать не будет. Пусть лучше выговорится с нами, чем пойдет с битой искать хахаля своей Люськи. Убьет один дебил другого дебила, и сядет лет на пятнадцать, а Люська уже на следующий день обоих мудаков заменит на следующую партию ухажеров – она из провинции, как и я, ей за двухкомнатную в Москве платить надо, а впахивать как проклятой особенно неохота.

Валерку она быстро раскусила, уже на второй неделе, что с него ей не разжиться прилично, вот и стала мутить с более состоятельными ухажерами, но и от Валерки не отказалась. Папа у нашего друга – серьезный человек, если еще и не долларовый миллионер, то уже достаточно близко, да и с жилплощадью у Валерки вопрос уже решен. Расщедрился батя, для своего единственного сыночка трехкомнатную купил. Я так понимаю, спит Люська и видит, как Валерка наш, сам не свой от ревности, станет перед ней на колено с заветным колечком, чтобы отбить у других ухажеров, и решит все ее материальные вопросы на пару лет. Ну, конечно, до той поры, пока она с ним не разведется, и не разменяет его подаренную батей квартиру на однушку для него и двушку для себя. Валерка наш никак не выглядит бизнесменом, а батя у него еще молодой, чтобы на его деньги рассчитывать, потому как удобный первоначальный вариант разжиться недвигой в столице он для Люськи подходит, а вот чтобы как сыр в масле кататься, ей придется после развода еще поискать, более богатого дурака. Пока ножки да глазки товарного вида не потеряли.

Конечно, кто меня не знает, тому может показаться, что я для своих восемнадцати лет цинично уж слишком рассуждаю. Но мне повезло, был у меня уже в жизни короткий, но очень полезный период, когда мне пять лет назад, после смерти родителей, пришлось несколько месяцев пожить у старшей двоюродной сестры. При тринадцатилетнем пацане и она, и ее многочисленные подружки свои планы на жизнь обсуждать не стеснялись. А я, может, на олимпиадах медали не выигрывал, но что увидел и услышал полезного забыть способен не больше, чем голодная дворняга зарытый под кустом кусок докторской колбасы. Так что я теперь подобных Люсек читаю как открытую книгу. И иммунитет хороший приобрел от похожих девочек с голодным блеском в глазах.

Эту бы школу, что я экстерном прошел в тринадцать лет у сеструхи, Валерке бы закончить, так и он бы себя вел иначе. Но бесполезняк ему все это рассказывать, просто друга потеряю. А друзей у меня и так немного в нашем дворе за последние четыре года появилось – как к дяде переехал в Москву, так это, собственно, сам Валерка, Петька и Серега. И все на этом.

Петька и Серега тоже никаких иллюзий по поводу Люськи и перспектив Валерки с ней не питали, но руководствовались теперь схожими со мной представлениями о надобности ему об этом говорить. Особенно Серега, который таки попытался Валерку предупредить о специфических методах его новой возлюбленной в личном обогащении, и едва не получил драку с собственным друганом. Вовремя дал задний ход, и выводы тут же сделал. Серега умный, он у нас на медфаке уже на втором курсе. Я так в процессе общения с ним точно понял, что регулярные участия во вскрытиях трупов в морге, чем ему в ходе обучения и приходится заниматься, делают человека не только циничнее, но и серьезнее. Поступал на медфак умный, но очень легкомысленный и хулиганистый чувак, с которым никогда не было скучно тусоваться, и поступал чисто, чтобы от армии откосить, да чтобы родителей сделать счастливыми, которые у него по врачебной линии. А сейчас – стал такой основательный и рассудительный, что твой профессор.

Петька Валерку просвещать по поводу его сердечной зазнобы и не пытался. Петька у нас – известный ботаник с полным пофигизмом по поводу прекрасного пола. С первого раза поступил на истфак МГУ в этом году, особенно не напрягаясь. Просто потому, что читает он постоянно, и как-то его в детстве повернуло на исторические книги и сюжеты. Ботаник и амурный пофигист – не значит, что он откажется выехать с друзьями на валеркиной машине на шашлыки. Он их даже во время эмоциональных тирад Валерки заботливо проворачивал, чтобы не подгорели, и белым винцом поливал.

Ботаник и амурный пофигист – означает, что ему пока что книги интереснее девушек, его время терзаться в лунную ночь у балкона любимой девчонки еще не пришло. Интересно бы посмотреть, что будет происходить, когда оно придет. Я ставлю на то, что просто однажды он обнаружит в своей спальне какую-нибудь ботаничку, тоже повернутую на истории, которая, заслушавшись его складных историй о каких-нибудь там гуннах, не в силах окажется с ним расстаться на пороге университета по окончании пар.

Может, они даже сексом будут заниматься, как было принято во Франции в 16 веке. Я без понятия, как это, лень даже интересоваться. Я не амурный пофигист, но такую девочку, чтобы захотелось не только в кусты потащить, но и в загс повести под красивую музыку, которую больше нигде не слушают, еще не встретил. Да и рано мне еще, вообще-то, успею еще нагуляться.

Я, если честно, такой увлеченности Петьки даже завидовал. Экзамены в вуз я по своей безалаберности провалил, и даже для армии оказался неожиданно не годен. Что-то там с сердцем не так, какая-то брахикардия третьего класса. В спортивной секции занимался несколько лет, и справки давали раньше без проблем, а тут вот оно как вышло. Не разбирался особо, мне на самом деле жить не мешает – и ладно. Шоферю себе потихоньку, вожу большого человека по его важным делам, на жизнь хватает. Но дядя мне обещал пенделей дать, если в следующем году не поступлю. Так что я шефа из машины выгружаю, а сам обкладываюсь учебниками и самоучителями. Дядя у меня человек очень хороший, приютил сироту из глухой провинции, а ведь мог сделать морду кирпичом и в сиротский дом отправить. Обижать его после такого, отвечая неблагодарностью – смертный грех, по-моему.

– У меня завтра с ней встреча в пять, вот и что мне делать, говорить ей, что я знаю про этого хмыря, или нет? – продолжал изводить и себя, и нас Валерка, расхаживая по поляне перед уже едва различимыми в темноте кустами.