находится инвентарь для работы, и примерила на себя роль гида. Вот теперь мне стоило поднапрячься, чтобы запомнить все ходы-выходы, и не заплутать, если надумаю пройтись без провожатой.
— А где, ты говоришь, хозяин живет? — в пол-уха слушая лекции моей помощницы про то, как правильно нужно производить уборку, осведомилась я.
Девушка насторожилась.
— Зачем тебе?
— Ну как, ты же сказала, что туда нельзя, а как я узнаю, если тут на дверях не написано? Покажешь, может?
— А ты точно глупостей не наделаешь?
— Я? Что ж я смогу супротив вашего хозяина-то сделать?
Бояна покраснела.
— Супротив него, может, и не сделаешь, а вот голой в покои забраться, да в его кровать лечь…
Я аж воздухом поперхнулась и глаза выпучила. Неужто пробовал кто?! Хотя меня интересовало больше, поддался ли Кощей на такую провокацию.
— Было дело. Выгнали ее потом…
— А это было до или после его развода?!
— До женитьбы, — вздохнула девушка, — ладно, вижу, что ты не думала ни о чем таком. Пойдем покажу, только быстро. И чтоб ни одна душа про это…
— Зуб даю! — гордо заявила я.
И пристроив метлы и ведра рядом с винтовой лестницей, мы вышли на широкий, мощеный черным камнем двор.
Сначала мне показалось, что я очутилась на дне глубокого колодца. По периметру двор окружали черные стены башен замка. Куда ни брось взор, взгляд упирался в холодный, неприветливый камень. Но если только задрать голову вверх до ломоты в шее, можно увидеть прямоугольник ярко-синего неба.
Эту суровую картину немного оживляли пальмы и диковинные белоснежные цветы в больших кадках да простыни, развешанные на веревках.
— Как-то тут…
Пока я подбирала нужное слово, Бояна сказала все за меня:
— Я тоже сначала по березкам да по полям пшеничным тосковала. Понемногу привыкнешь. В окна лучше вообще не выглядывать. Там сплошь песок. Ни деревца, ни кустика. Грусть такая одолевает, что жуть берет. Зато хозяин платит щедро. У меня девять братьев и сестер и все мал мала меньше. Так хоть какая-то родителям подмога.
— А видеться с родными Кощей хоть отпускает?
— Да, раз в год на три дня.
— Нечасто.
Бояна тяжело вздохнула.
А меня совесть кольнула: зря спросила, девчонку расстроила.
— И где Кощеева башня? — спросила ее, пока она совсем не ушла в свои печальные мысли. — Тут все такое одинаковое. Как понять, куда нельзя ходить?
— Все просто, — отозвалась Бояна. — Смотри на шпили, — она ткнула указательным пальцем высоко вверх. — Видишь шпиль, увенчанный черепом. Вот там и хозяйская башня.
Да уж. Могла бы и сама догадаться, чем может украсить свое жилище любитель готики. У него и на одежде вместо пуговиц серебряные черепа были.
— Ясно. Спасибо тебе, Бояна. Теперь буду знать, какую башню стороной обходить.
— Пойдем тогда Северную галерею мести. А то Аглая явится с проверкой, а мы здесь прохлаждаемся.
— И то верно, — согласилась я. — Не хотелось бы ее разочаровывать.
Так старательно я не мела пол никогда в своей жизни. Темную мраморную плитку безжалостно скребла жесткими прутьями метлы, не пропуская ни пылиночки, ни сориночки.
— Трудолюбивая ты девка, — похвалила меня Бояна. — Аглая таких любит.
Я аж закашлялась.
— Пыльно просто, — пробормотала я.
Бояна была права: скоро наведалась к нам Аглая с проверкой. Краем глазом я заметила, что стоит она у стены, ничем не выдавая своего присутствия. Наблюдает, значит.
Когда я, поравнявшись с ней, будто невзначай повернула голову в ее сторону, Аглая одобрительно улыбнулась:
— Молодцы, девочки. Вижу, Яда, ты уже освоилась, — она перевела взгляд на Бояну. — Закончите мести, полы помоете, а потом на кухне поварам поможете овощи чистить к обеду.
— Как скажешь, Аглая, — кротко ответила моя напарница.
— Ведра принеси да тряпки и покажи, как мыть надобно. Мармор бережное отношение любит. Сначала водичкой его помыть, потом насухо вытереть, а после воском надраить, чтоб блестел.
Я только кивала, делая вид, что внимательно слушаю. На самом деле мои мысли были только о том, как бы улучить момент и проникнуть в Кощееву башню.
Раздав указания, Аглая ушла.
— Дометешь сама? А я пока воды да воску принесу, — спросила Бояна, но прозвучало это больше не как вопрос, а как указание.
Я кивнула и продолжила махать метлой.
Бросить бы все да побежать к заветной башне. Но нет, нельзя торопиться. Неизвестно сколько Бояна будет за инвентарем ходить. Вдруг быстро вернется. Тогда проблем не оберешься.
Бояна и впрямь вернулась быстро. Я порадовалась про себя, что не поддалась внезапному порыву бежать к Кощею.
Вздохнув, девушка поставила ведро, до краев наполненное водой, положила рядом несколько тряпок и жестяную коробочку с воском.
— А я уже закончила, — с радостной улыбкой сообщила я.
— Смотри внимательно, как полы мыть.
Я едва не закатила глаза. Велика премудрость! Тряпку намочил, отжал и елозь по полу.
Бояна между тем завязала подол своего платья узлом, опустила тряпку в воду, поболтала ею в ведре, хорошенько отжала и, встав на колени, принялась натирать пол, приговаривая:
— Как только промоешь чуток, высохнуть не давай, насухо тряпкой вытирай, а то разводы останутся, потом перемывать придется.
Движения Бояны были сноровисты. Видно, часто приходится ей этим делом заниматься. А вот кожа на руках покраснела. Я поняла почему, как только окунула тряпку в ведро. Мамочки! Вода же холоднющая! Почему она не догадалась нагреть ее? У меня аж кости заломило от холода, а кожу неприятно защипало.
— Чего стоишь? — Бояна повернулась ко мне. — Или наработалась уже? И подол-то подбери, а то замочишь весь.
Швырнув мокрую тряпку на пол, я завязала подол так, как до этого делала Бояна, и встала на коленки.
Больно! Пол твердый такой, в колени аж впивается. Ну почему нельзя мыть шваброй? Не изобрели ее еще, что ли? Да что там изобретать? Две палки скрепил вместе — и готово! Надо будет кому-то из мужиков объяснить конструкцию и труд местным женщинам облегчить.
— Тяжело тебе? — сочувственно спросила Бояна.
— Никогда таких полов не мыла, — призналась я и добавила: — У нас в избе деревянные, а не из мрамора.
— Мармора, — снисходительно поправила меня Бояна. — Ничего, научишься. Я же научилась. Слыхала б ты, как попервах меня Аглая за разводы гоняла.
Вспомнив о разводах, я старательно насухо протерла вымытые плиты.
— И все равно не люблю я это дело. Шкура на руках шелушится потом, — призналась она.
— Ой, а я люблю в воде возиться! На речку всегда я бегала белье стирать. Меня хлебом не корми, дай в воде поболтаться. Особенно в такой…ледяной.
Бояна покосилась на меня как на придурочную.
— Даже соседи нам свое белье приносили. Им
