изнемогавшим под натиском элефантерии. Погонщики гнали слонов плотными рядами, серые исполины, как чудовищный каток, давили римские ряды. По команде центурионов легионеры одиннадцатого легиона забросали животных копьями: пилумы летели так густо, что четыре слона, оглашая диким ревом окрестности, сразу же повалились на землю. Наступление карфагенян замедлилось, элефантерия топталась на месте, поэтому Цетег воспользовался ситуацией и остановил отступающую конницу. Перестроив всадников, он вернул их в бой и отогнал нумидийцев. Увидев успех коллеги, Вар приказал трубить общее наступление.
Сражение достигло своего апогея, теперь любая случайность могла изменить его ход. Магон спрыгнул с коня, вытащил из ножен фалькату, протиснулся сквозь плотные шеренги карфагенских пехотинцев и встал в первом ряду боевого построения. Наступил решающий момент битвы – начиналась последняя римская атака, поэтому командующий хотел личным примером поднять боевой дух солдат.
Удар легионов был страшен: римляне наступали сомкнутыми рядами, сдвинув большие щиты и сжимая в руках мечи. Рукопашная схватка разлилась по всему фронту, щиты ударялись о щиты, клинки со звоном сталкивались с клинками. Легионеры наращивали натиск, но ливийцы и лигурийцы стояли крепко, успешно отбивая вражеские атаки. Магон стоял в первом ряду и бился как простой воин. Командующий рубил римлян кривой фалькатой, сбивал с ног ударами тяжелого щита, искусно отражал сыпавшиеся со всех сторон удары и громко подбадривал сражающихся рядом бойцов. Ведомые своим бесстрашным командиром, карфагеняне и лигурийцы держали строй, уверенно отбиваясь от наседавших легионеров. Рев боевых слонов, пение труб, лязг железа и грохот щитов были слышны далеко от места сражения. Обе стороны ввели в битву все свои резервы, теперь исход противостояния зависел от мужества и воинского умения простых воинов. Ставки в сражении были очень велики – господство над Северной Италией.
В разгар побоища Магон был тяжело ранен в бедро. Телохранители прикрыли командующего щитами, вынесли из рукопашной схватки и наскоро перевязали рану. Военачальник истекал кровью и уже не мог руководить сражением. Лишившись предводителя, карфагенская пехота стала быстро сдавать позиции и отступать с поля боя, следом за ней покинула место сражения нумидийская кавалерия. Римляне некоторое время преследовали отходящего врага, но затем прекратили погоню и вернулись на поле битвы. Несмотря на серьезные потери, армия Магона не разбежалась, сохранила дисциплину и отошла в лагерь.
На следующее утро римляне не рискнули атаковать пунийцев, поэтому день прошел спокойно. С наступлением ночи Магон отдал приказ о выступлении к лигурийскому побережью, где стоял карфагенский флот. Здесь уже находились посланцы из Картхадашта, передавшие командующему приказ срочно возвращаться в Африку: «положение карфагенян не таково, чтобы удерживать военной силой Галлию и Италию» (Liv. XXX). Узнав о том, что аналогичное посольство отправилось к Ганнибалу, Магон приказал войскам грузиться на корабли.
* * *
Точная численность противоборствующих армий неизвестна. Рассказывая о битве, Тит Ливий упоминает три легиона – одиннадцатый, двенадцатый и тринадцатый (XXX. 18). Можно конечно допустить, что у Цетега и Вара было по два легиона, но это будет не более чем предположением. То же самое можно сказать об армии Магона: мы только знаем, что, высадившись в Лигурии, она насчитывала 12 000 пехотинцев и 2000 всадников (Liv. XXVIII. 46). О том, сколько в ее рядах было лигурийцев и кельтов, информация отсутствует.
Битва закончилась победой римлян, но далась она им дорогой ценой. Тит Ливий приводит не только данные о потерях сторон, но и объясняет, почему Вар и Цетег вышли из этого противостояния победителями: «В этот день врагов убито было тысяч до пяти; взято двадцать два знамени. И для римлян победа не была бескровной: претор потерял из своего войска две тысячи триста человек; больше всего – из двенадцатого легиона, погибли и два военных трибуна этого легиона, Марк Косконий и Марк Мевий; в тринадцатом легионе, вступившем в битву уже под конец, пал военный трибун Гай Гельвидий, старавшийся восстановить бой; двадцать два знатных всадника вместе с несколькими центурионами растоптаны были слонами. Сражение продолжалось бы, если бы рана Магона не заставила врагов уступить победу римлянам» (XXX. 18). Именно тяжелое ранение карфагенского полководца изменило ситуацию на поле боя, недаром Ливий дважды подчеркнул этот момент. По мнению римского историка, «пока Магон стоял впереди строя, карфагеняне отступали медленно в боевом порядке, не переставая сражаться, но, когда он упал с пробитым бедром и его, истекающего кровью, вынесли из битвы, все сразу кинулись бежать» (Liv. XXX. 18). Исход сражения предопределила трагическая случайность, а не полководческие таланты римских военачальников.
После неудачной битвы Магон был вынужден эвакуировать армию из Италии. И дело здесь не только в приказе карфагенского правительства. Командующий был уверен, что, узнав о поражении пунийцев, лигурийцы начнут с римлянами мирные переговоры и тем самым сделают невозможным дальнейшее продолжение войны в Северной Италии. Карфагенская армия беспрепятственно погрузилась на корабли и благополучно достигла Африки, лишь несколько судов сбились с курса и около Сардинии были захвачены римлянами.
О том, как сложилась дальнейшая судьба Магона, существует несколько различных мнений. Наиболее правдоподобную информацию приводит Тит Ливий: «Надеясь, что ему будет легче перенести качку, чем тряску в дороге, и что на корабле лечить его будет удобнее, он посадил на суда свое войско и отплыл, но, едва обогнув Сардинию, умер от раны» (XXX. 19). В дальнейшем писатель вновь обратит внимание на данный факт: «Магон же, воевавший с римлянами в земле инсубров, был ранен и, вызванный гонцами в Африку, скончался от раны на обратном пути» (Liv. Epit. 30). Согласно Аппиану, после битвы при Заме Магон набирал наемников в Лигурии, где и получил приказ «вторгнуться в Италию, если он может, или переплыть с наемниками в Ливию» (Lib. 49). Это распоряжение было выполнено, что и засвидетельствовал александрийский историк: «Магон из области кельтов и лигуров ведет других многочисленных наемников» (Lib. 59). Данный пассаж совершенно не соответствует действительности.
Еще более фантастическую версию приводит Корнелий Непот. В биографии Ганнибала он пишет, что накануне войны между Римом и державой Селевкидов знаменитый полководец объявился в Кирене. Сюда Ганнибал вызвал младшего брата, проживавшего в Картхадаште. Магон откликнулся на призыв, но когда об этом узнали карфагенские власти, то объявили его изгнанником. Ганнибал вернулся обратно к царю Антиоху III, «о конце же Магона существует двоякий рассказ: одни писатели сообщают, что он погиб в кораблекрушении, другие – что его убили собственные рабы» (Nep. Han. 8).
Как полководец младший брат Ганнибала сделал все ради достижения победы. Но удача повернулась лицом к римлянам, карфагеняне потерпели поражение. Вины Магона здесь не было, он сражался как герой и умер на корабле, спеша на помощь родному городу. Если бы Гасдрубал, сын Гискона, воевал так же храбро и умело, как Магон, то карфагенскому правительству не потребовалось отзывать Ганнибала в Италию.
14. Между войной и миром
