демократии пока не удалось их окончательно задушить», – думала я, любуясь результатами труда флорентийских ремесленников. Я даже составила список непременных приобретений. Пусть когда-нибудь они ещё больше украсят мою жизнь и своим материальным совершенством будут постоянно заряжать меня творческой энергией. Ведь предметы, как и люди, как и мысли, обладают мощным энергетическим воздействием. Окружив себя красивыми вещами, я стану и добрее, и снисходительнее, и радостнее, и терпимее, и всем от этого будет только лучше. Пусть красота спасёт если не мир, то хотя бы меня, и вот как я себе это представляю.
Перво-наперво я куплю во Флоренции резную позолоченную рамочку, а в неё вставлю небольшое зеркало. Смотрясь в него, я, подобно Наташе Ростовой, буду каждый день повторять: «Ну что за прелесть эта Алиса Даншох!» На журнальном столике я «небрежно забуду» хорошо изданные художественные альбомы невероятной тяжести, пытающиеся донести до листающего их человека всё великолепие и богатство тосканской столицы. Несколько небольших подушечек, одетых в яркие переливающиеся шелка, принёсшие когда-то Флоренции славу и деньги, в продуманном беспорядке улягутся на диване.
Мастерская бутика серебряных изделий Fratelli Peruzzi (фото Анжело Кьярлоне)
На письменный стол непременно ляжет папка из флорентийской кожи с золотым тиснением, и это будут, конечно, любимые городом и мною ирисы. Нарядной папке будет поручено хранить набор знаменитой флорентийской бумаги с цветным волнистым узором. Из прославленного местного серебра я выберу коробочку типа шкатулочки, в которой стану хранить сентиментальные мелочи. Не смогу обойтись и без хорошенькой серебряной таблетницы, украшенной овощами-фруктами, символами изобилия. На флорентийский фарфор тратиться мне не придётся, ибо однажды я уже получила в подарок прелестную статуэтку фирмы Джинори. Не буду разоряться и на дорогущую флорентийскую мозаику, о которой выше написано много восторженных слов. Я уже пристроила каменное изображение купола Брунеллески на открытой книжной полке. Каждый раз, когда я встречаюсь с Дуомо взглядом, он мне говорит: «Я – символ кропотливого виртуозного мастерства, которое напоминает всем, что труд не только превратил обезьяну в человека, но и создал бесценную жемчужину цивилизации – прекрасную Флоренцию. И пока ремёсла живы, жива и она».
Мастерская знаменитой флорентийской фарфоровой мануфактуры Джинори
Эпилог
Однажды в Москве на дне рождения у друзей я познакомилась с итальянским журналистом Марком Франкетти, много лет живущим и работающим в нашей столице. Он спросил, часто ли я бываю в Италии. Вежливый вопрос для поддержания разговора спровоцировал лавину моих бурных восторгов. Не обращая внимания на некоторое смущение собеседника, я долго говорила, как сильно amo Italia: и её простую калорийную кухню, и её тяжеловатое, насыщенное солнцем вино, и её сногсшибательные пейзажи, и стильный дизайн во всех областях жизнедеятельности, столь успешно пришедший на смену великому искусству. Естественно, я упомянула о том, что с лёгкой руки хозяина дома, порекомендовавшего нам отличного остеопата, мы теперь несколько раз в год посещаем Флоренцию, где доктор Белиг помогает страждущим. Я даже успела поведать Марку историю непростых своих взаимоотношений с тосканской столицей. И тут он прервал плавное течение моего экспрессивного монолога: «Вам непременно надо встретиться с моим отцом. Ему сложно живётся во Флоренции. Он считает её жестокой, враждебной и мрачной, а её жителей – тщеславными гордецами». Я немедленно воспользовалась ситуацией и попросила Марка составить мне протекцию. Он охотно согласился, позвонил отцу, и встреча была назначена.
Оказалось, что господин Франкетти-старший владеет исторической достопримечательностью, которая доставляет ему массу проблем и разного рода больших и мелких каждодневных неприятностей. Дело в том, что ему принадлежит на Ольтрарно Torre di Bellosguardo – башня поэта Кавальканти, друга и учителя самого Данте Алигьери.
Сей памятник появился в окрестностях Флоренции в XIII веке, в эпоху бурного строительства первых каменных высоток. После смерти поэта Torre di Bellosguardo меняла многих владельцев. В XVI веке она обзавелась господским домом и крепким крестьянским хозяйством с добротными фермерскими постройками. Почти через четыре столетия башня обрушилась непрошеным тяжким наследством на плечи нынешнего владельца. Его бабушка, весьма экстравагантная дама, сбежала в конце девятнадцатого века от ещё более экстравагантного мужа – барона Франкетти, выкупившего у города Венеции убитый временем дворец Casa d’Oro на Гранд-канале и вбухавшего всё состояние в его ремонт.
Флоренция. Вид с холма из башни Кавальканти
Выбрав Флоренцию новым местом жительства, баронесса завладела старинной башней и обставила её модной на то время мебелью, отправив в ссылку на чердак обстановку, повидавшую не одну сотню лет. В какой-то момент башня решила сменить амплуа барышни-крестьянки и перешла на роль хозяйки небольшой загородной гостиницы. Судя по сохранившимся книгам с записями имён постояльцев, у отельчика бывали успешные сезоны. Увы, обострившаяся в последние годы конкуренция в туристическом бизнесе и затянувшийся экономический кризис плохо влияют на скромное существование Torre di Bellosguardo. Башня требует постоянного ремонта, а время – новой концепции менеджмента. В сложной ситуации оказались и исторический памятник, и г-н Франкетти, который никак не мог решить, что ему делать с доставшимся наследством. Вопрос стоял по-гамлетовски: «Продать или не продать?» В конце концов победили гены дедушки-барона, восстановившего великолепный дворец XV века и подарившего «дело всей жизни» городу. Венеция благосклонно приняла дар и отметила вклад щедрого мецената открытием в Casa d’Oro художественной галереи имени Франкетти. Его внук, не обладая дедушкиными материальными возможностями, решил ограничиться простым сохранением башни Кавальканти для потомков.
Собственными силами, с помощью жены и малочисленного персонала, он бесконечно приводит в порядок башню-гостиницу и окружающую её территорию. Собственноручно реставрирует старинную мебель, вернув её из чердачного изгнания. С чувством глубокой благодарности помолодевший и похорошевший антиквариат расходится по комнатам, занимает в них лучшие места и придаёт пространству ностальгический привкус аутентичного счастливого прошлого. Не доверяя дизайнерам, г-н Франкетти продумывает до мелочей, как оформить каждый номер и каждое помещение. Он творит чудеса, превращая недостатки башенной архитектуры в достоинства. Ему удалось суровую снаружи Torre сделать комфортной внутри.
Поистине тринадцатый подвиг Геракла-Франкетти по поддержанию и сохранению исторического наследия вызывает восторг и уважение, по крайней мере у меня. Большое спасибо, дорогой барон! Благодаря вам на Ольтрарно по-прежнему несёт службу каменный страж, на чьих глазах средневековый город-крепость переродился в ренессансную красу. И страж этот неравнодушен к Флоренции. Со своей вышки влюблённый часовой ведёт круглосуточное наблюдение за объектом обожания. Он ревнует, когда раннее утро нежно целует просыпающуюся Фло и когда угасающий вечер ласково её обнимает, желая спокойной ночи. Он пристально следит за сменой её настроений и любуется
