своего крика.
Ещё полностью не отойдя от сна, понимает, что лежит на боку, тесно прижавшись спиной к чьей-то груди, и этот кто-то сзади обнимает её и дышит прямо в ухо.
В панике после сна она нащупывает чужую руку на животе, который нещадно ноет, а когда понимает, чья ладонь, сразу расслабляется, радостно вздохнув: рядом сопит Никита. Даже живот, кажется, перестаёт болеть.
Арина посмотрела на часы: полшестого, сейчас прозвенит будильник, и встанет Никита — пора на службу.
Пересветова поцеловала ладонь парня и осторожно отодвинулась, решив приготовить ему завтрак.
Но какой ужасный сон, она ещё долго не может прийти в себя!
— Дрыхнешь, а меня чуть Воронцов ночью не утащил.
— Я ему утащу, — фыркнул Никита, приоткрыв один глаз.
— Так он и тебя чуть не убил.
— Ну и сны у тебя… Куда ему побить меня, ну ты скажешь тоже! — хрипло усмехнулся Бернгардт и потянулся, наслаждаясь замечательным утром. Он был полностью доволен жизнью, что случалось с ним последние лет восемь нечасто.
Как ни странно, на работу тоже не хотелось, вот так бы лежал на этом старом, скрипучем диване, слушал, как по квартире расхаживает в своём махровом халате с вышитыми розовыми мишками эта вредина Пересветова, командует им, как хочет, требуя невозможного — позавтракать. Хотя знает ведь, что утром он никогда не ест — это у них семейное.
Никита с трудом встал, подошёл к Арине, по-прежнему не веря своему счастью — мелкая здесь, рядом. Она повернулась к нему и, будто умела считывать мысли, крепко обняла, прижавшись всем телом:
— Я люблю тебя.
Никита, наклонившись, поцеловал её волосы, почувствовав нежно-цветочный аромат.
— Во-от, помни об этом и никогда не забывай, кто твой любимый мужчина. Я тебя тоже очень люблю, — и нахально подтолкнул её в сторону дивана: — Может, займёмся более интересным делом?
— Пока нельзя. Только завтра. Физиология, будь она неладна.
Он выпустил Арину из рук:
— Опять нельзя… Обману-ули. У-уу! — взвыл Никита, дурачась.
— Садись завтракать, обманутый всеми, — засмеялась Арина.
Никита ушёл на работу, а Пересветова занялась обоями, наметив размер полос, чтобы с Лизой без проволочек начать клеить.
Позже, вечером, когда парни расстилали линолеум, Никита, рассматривая глубокий, грубо зашитый разрез на плече у Артёма, спросил:
— Что у тебя за рваная рана? Неудачно упал?
В квартире было душно: Арина и Лиза к приходу ребят уже наклеили обои и закрыли окна, потому парни сняли футболки, и тут Бернгардт заметил шрам.
— Да ничего серьёзного, один мудак подрезал как-то на гоночной трассе, хорошо ещё не набрали скорость. — Все знали, что Самохин увлекается мотоспортом и даже однажды участвовал в республиканских соревнованиях. — Я не справился с управлением байка и влетел в ряд болельщиков, надо отдать должное организаторам: всё было огорожено, иначе бы случилось такое месиво, трудно вообразить. А так, кроме меня, никто не пострадал.
— И что, тому хаму ничего не было? — спросила Арина.
— Воронцову-то? Почти ничего, просто на год отстранили от соревнований. Правда, я ему ещё потом морду набил. — Все переглянулись друг с другом и дружно уставились на Артёма.
— Что вы на меня так странно смотрите?
— Ничего не странно, просто мы немного знакомы с этим мудаком, — сыронизировал Никита. — Но некоторым этого хватило вот так, — провёл он ребром ладони по шее и невесело усмехнулся.
Ночью, оставшись вдвоём, Пересветова и Бернгардт рассматривали результаты своей деятельности.
— Да, труд, несомненно, облагораживает, — засмеялся Никита. — Лично меня он сегодня облагородил.
Пересветова подхватила его игру:
— Подойди-ка ко мне.
— Зачем? Хочешь похвалить? Тогда лучше поцелуй.
— Нет, хочу посмотреть хоть на одного благородного.
— Я не только благородный, но ещё и самый скучный человек в мире. Вот уеду в командировку, и сразу буду по тебе скучать.
— О да, это сколько угодно, ибо всё взаимно!
— Правда? — хмыкнул Никита.
— Коне-ечно, — протянула Арина и игриво провела ладонью по его груди.
Как же Пересветовой было хорошо с Никитой! Да, она была счастлива, и скрывать этого не могла и не хотела, её состояние считывалось на раз-два во взгляде, в движениях, в улыбках и смехе.
Никита всё время думал: как же они столько лет умудрились потратить впустую, так обокрали себя. И винил во всём себя.
Как будто этих терзаний было мало, так ещё добавил Илья, когда они навестили молодых родителей, чтобы познакомиться с новорожденным. Самойлов показал кулак и сказал:
— Только обидь её, — и кивнул на Пересветову. — Дело будешь иметь со мной.
— Но-но, я сам за мелкую, кого хочешь, уделаю.
Арина наблюдала, как внимательно смотрел Никита на младенца, как осторожно брал его на руки, будто у него был опыт, а вот Илья боялся прикасаться к сыну, вдруг уронит или что-то сломает.
— Ух, ты! Для человека, который не имеет детей, ты довольно резво управляешься с ними. Откуда опыт? — поинтересовалась удивлённая Эльвира.
Никита усмехнулся, махнув рукой:
— Да приходилось, когда был курсантом, участвовать в рейдах в неблагополучные семьи, вот там и набрался опыта общения с маленькими. Всякого насмотрелся.
— Из тебя получится отличный папа. — Эльвира со значением посмотрела сначала на Никиту, потом — на Арину. — Я за вас рада, честное слово!
В тот день, вернувшись домой к Пересветовой, Никита поцеловал Арину и прошептал, ощущая к ней невероятную нежность и любовь:
— Какая сладкая! Ты у меня самая замечательная, хочу такую же сладкую девочку, а лучше две.
Арина улыбнулась, вдруг вспомнив другой эпизод: как когда-то давно сообщила Игорю о своей беременности, и его реакцию на слова… А Никита сам просит ребёнка, да ещё похожего на неё. Удивительно! И тут же осадила себя: зачем сравнивать, здесь нет и не может быть никакого сравнения.
Глава 38
Никита возвращался домой поздно вечером, и по договору с Ариной должен был заехать в её московскую квартиру, ибо всё равно дорога лежала через столицу.
Он знал: Пересветова не ждала его так рано, однако у него появилась возможность завершить командировку на день раньше, и он этим воспользовался, не предупредив Арину заранее. Сюрпри-из!
Вообще, они договорились, что Пересветова, выйдя за него замуж, сразу переедет в родной город, благо там есть филиал компании, где она работала. Никите было сложнее, ибо на раз-два перебраться в Москву не мог — пять лет со дня окончания вуза ещё не истекли, а просить генерала Пересветова об этой услуге не хотелось. Не позволяла гордость. И будущей жене запретил: сами должны всего добиться.
Да и начальство Никиты, заметив перспективного полицейского, начало двигать его по карьерной лестнице.
Он улыбнулся, вспоминая тот разговор
