вокруг. Но что было вокруг я различить не мог — словно пелена стояла перед глазами. "Надо осветить помещение", — решил я. Для этого надо было поднять руку перед собой и создать над ладонью огонёк. Несложными движениями обеих рук маленький огонёк легко превращался в пламенный факел, который горел на резной каменной основе. В теории было всё просто — я делал это не единожды. Но на деле возникли сложности. Руки мои двигались с величайшим трудом, встречая сопротивление — будто я находился в киселе. Как в замедленной съёмке на еле поднятой руке появилось лениво пританцовывающее пламя. Это был не единственный сюрприз. Как можно описать огонь? Красный, жёлтый, синий, зелёный… Любой из этих цветов передаёт нам истину. Любой из них, но никак не серый. Созданный же мною огонь был серым. Его обесцвеченное пламя осветило пространство, столь же не имеющее цветов. Серые тона окружали меня, составляя картинку, скрытую в пелене густого вязкого тумана. Формы предметов были настолько нечетки, что я их почти не различал. Верно было то, что я нахожусь в помещении, но что это за место я никак не мог понять.
— Что тебе было не понятно в словах "не контактировать"? — раздалось из тумана.
— Я не контактировал. Вернее, я не собирался контактировать — так само получилось.
— Само? Ты идиот! Если бы не я, ты был бы уже мёртв и ни одна из существующих сил не смогла бы тебя возродить. Ты должен быть мне благодарен!
— Я благодарен. Правда. Но что это за девушка?
— Теперь не важно. Ты больше не участвуешь в моих планах на неё.
— Вы с ней похожи. Ну по крайней мере вы выглядели одинаково, когда ты спасала меня.
— Ты выдаешь желаемое за действительное.
— В смысле?
— Я уже сказала, что это не важно. Я и при общении с тобой создаю зеркальный образ. Надо было бы тебя наказать. Не бойся. Ты моё дитя, я не стала бы тебя убивать. Я бы заточила тебя в твоём царстве и оставила бы сходить с ума, пока ты не понадобишься бы мне.
— То есть ты меня не накажешь? Я тебе для чего-то нужен?
— А ты сообразительный. Проявлялось бы это почаще и в нужные моменты, может и проблем бы избежали.
— Проблем?
— Тебя это не должно волновать. Вместо наказания я сделаю тебе подарок. Не обольщайся, он не так-то прост. Скажем так, в этом подарке есть некая изюминка. А заключается она в том, что ты сам должен добиться того, чтобы задание принесло для тебя плоды.
— Что за подарок? Какие плоды? Что я должен сделать?
— Ты сможешь добиться того, что больше всего желаешь — мести.
— Как?
— Я не совсем уверена. Если кратко, то тебе надо познакомиться с одним человеком. Пока ещё человеком.
— Когда я должен идти и как я его узнаю?
— Прямо сейчас, — в пелене тумана загорелись рубиновые зрачки невидимых глаз. — Его зовут Эргой…
А свершится ли месть?
Вновь разразившейся непогодой меня приветствовал город Гальшен. Ощущение, что я вернусь, возникшей при прошлом посещении, оказалось верным. Но если раньше я был лишь набегом на местном кладбище, то теперь судьба предоставила мне шанс ознакомиться с городом поближе.
Перед прощанием тень рассказала мне всё о человеке, которого я должен найти. Он достаточно молод и целеустремлен. Его желание бороться с нечистью, наподобие меня, настолько сильно, что он готов идти проверять любые слухи. Конечно же он не мог пропустить моего поднаторевшего приемника. А самое главное, что у него были силы, которые могли вернуть к жизни этого сукина сына Аульца.
Город был небольшим, особенно по сравнению с Мариндосфом. Главной достопримечательностью его был трактир «У ревнивого Бокла», хозяин которого славился своей болтливостью, но не особо любил подглядывать, подслушивать и разнюхивать. Любимым его делом было рассказывать историю о глупом парне, который поубивал всех и покончил с собой. Любопытно было бы найти его останки и познакомиться с ним лично, но дел и без этого хватало. В общем, хозяин был не любопытен, а это мне как раз и было нужно. Ни к чему плодить ложные слухи.
Я, прикинувшись ученым-травником и бегая везде с рюкзаком и блокнотом, снял номер и стал изучать окрестности. Удивительно сколько народа заинтересовалось новым местным некромантом. Кем только его не называли — и вампиром, и упырем, и просто психом. Перемудрили мы, конечно, с Аульцем, придумывая вымышленный ритуал, но кто мог знать, что дело так обернётся. К моему прибытию уже несколько человек были найдены убитыми и изуродованными. Он даже инструмент соорудил в точности как описано в книге. Молодец, ничего не скажешь.
Днём было все спокойно. Никто на кладбище не ходил, боясь сгинуть — посещалось оно только ночью. Видимо любители взбудоражить свою кровь, ну и заодно лишиться её, были до глубины души мистиками. Преследываемый же упырь предпочитал днем ходить попрошайкой и незаметно изучать своих жертв. Кому придёт в голову обращать внимание на попрошайку? А вот как только воцарялась ночь, тут он и начинал творить свои грязные дела.
Мы с психом-некромантом не были знакомы очно и в этом было моё преимущество. Я наблюдал за ним как за подопытным, а он наблюдал за мной как за жертвой. Знал бы горе-волшебник насколько тщетны были его старания — он меня не мог увидеть покуда я этого не захочу. Пробираясь к месту слежки и сидя в засаде, я всегда прикрывался маревом, искажающим воздух так, что все смотрели сквозь меня. Это был явно полезный навык. Жаль, что я им не воспользовался перед тем, как меня закололи как свинью.
Достаточно долго я наблюдал за ним по ночам, отсыпаясь днем. И в конечном итоге был удовлетворён. Активные действия моего подопытного кролика заинтересовали и привели Эргоя ко мне. Изначально надо было поговорить с ним, рассказать всю суть дела и оценить, что он из себя представляет. Для этого я обратился к торговцу травами, у которого покупал всякую дребедень для того, чтобы примелькаться. Рассказав ему как меня найти, я откланялся и дождавшись гостя стал за ним следить. Замечательный парень, отзывчивый, добрый — он справился со всеми созданным мною испытаниями и добрался-таки до меня. Наша беседа была не особо интересной, но, тем не менее, Эргой согласился сделать всю грязную работу. Ну, может быть и не согласился, а просто не нашёл другого выхода. Это уже не важно. Я сильно переживал, когда он отправился на кладбище, ведь надежды, возлагаемые на него, были
