ямочками на щеках, точно как у Батиста?
Через пять минут им нужно выйти, чтобы перед концертом успеть поужинать. Винсент идет в ванную, чтобы накрасить губы, Лу за ней.
– Батист бы тебе все рассказал, если бы спросила. Он тебя обожает. Ты бы что угодно могла из него вытянуть. – Лу стоит, облокотившись о дверной косяк.
– Он мне очень хороший друг. Первый мой настоящий друг в Париже. – Она проводит матово-красной помадой по губам и сжимает их вместе.
Ей чуть ли не плакать хочется, когда она вспоминает тот первый день в музее и как познакомилась в Батистом. Как он предложил устроить ей «настоящую экскурсию» и повел смотреть обойденное куратором закулисье. Батист показал, где прятался хороший кофе: в кафе на нижнем этаже, и сводил ее в помещение, где был склад канцелярских товаров и принадлежностей для художественной деятельности с приятными для глаза полками радужных клейких листочков, красками, открытками и ручками. Он был такой милый и вел себя очень по-джентльменски, ни разу не дав ей почувствовать себя неуютно или что он пытается ей навязаться. В тот же день он познакомил ее и с Агат, которая встретилась им в коридоре. Она как раз зашла из Лувра повидать подругу.
– Ты сегодня очень красивая, – поймав взгляд Винсент в зеркале, говорит Лу. Взяв из пачки сигарету, он кладет ее за ухо. – Тебе надоедает, когда я тебе это говорю?
– Merci et non[102]. – Она убирает помаду в сумочку и выключает свет.
После ужина в кенсингтонском пабе «Львиная лапа», недалеко от гостиницы, они на метро едут в Фаррингдон. Так как выступление было организовано в последнюю минуту, «Анчоус» вставили в программу в качестве разогрева для какого-то знаменитого диджея, о котором, похоже, слышали все, кроме Винсент – она, по общему признанию, не прилагает усилий, чтобы быть в курсе знаменитых диджеев.
Уже в клубе Лу трижды спрашивает у нее, уверена ли она, что он вполне может оставить ее здесь одну. Она мягко напоминает ему, что взрослая и может о себе позаботиться. Здесь шумно и уже полно людей. Они идут в бар, и Лу целует ее в губы. Дает ей ледяной джин с тоником, как она просила. Они договариваются после концерта встретиться у служебного выхода, и Лу напоминает ей, чтобы прислала сообщение, если не найдет его. Взяв с собой пиво, он отправляется за кулисы и теряется в толпе.
Винсент заглядывает в мобильник, там сообщения от Киллиана. Он пишет раз в несколько дней, даже если она не отвечает.
Вин, любимая. У монстеры
новый лист. Уже третий
с твоего отъезда.
Честное слово, я ее не
перекармливаю, как ты
велела.
Я люблю тебя.
Он прислал картинку с еще свернутым листом монстеры у них в спальне. Вот за ней синий стул, ее связанное косичкой одеяло. Куда она пойдет, когда вернется в Кентукки? Где будет жить? Она представляет, как они с Киллианом делят вещи. Вдруг теперь он считает монстеру своей? Она завела растение десять лет назад, на свой день рождения, когда ей исполнилось тридцать четыре. Если Киллиан узнает о Лу, то, наверное, заберет ее монстеру. Может даже, заберет все?
В клубе уже и так темно, но свет приглушают еще больше, и становится еще темнее. Включается другой свет, он мигает над танцполом, где танцуют, покачиваясь в такт музыке. Парни из технического обеспечения что-то деловито поправляют на сцене.
Приходит сообщение от Агат:
Счастливого тебе Лондона!
Не стану больше надоедать
тебе подобного рода
восклицаниями. В каком
городе ты ни окажешься,
надеюсь, ты хорошо
проведешь время. Отдыхать
полезно. Только жаль, что
меня ты с собой не взяла. Biz
И от Батиста:
Видабс! Твой класс
сегодня выглядел жалко.
Однозначно без тебя не
то. У Лу-братишки сегодня
БОЛЬШОЙ КОНЦЕРТ
АНЧОУСА. A+
Винсент уже полюбила французский сленг для сообщений.
Biz – поцелуи.
A+ – увидимся.
Моне и Тео тоже прислали сообщения, как будто она транслировала тайный сигнал, что ей надо убить время перед началом концерта. Она отвечает на все сообщения, оставляя Киллиана напоследок.
Спасибо, что заботишься
о ней. Я скучаю по своей
монстере! Скучаю по
многому.
Отключив телефон, Винсент убирает его в сумочку.
Она уже знает песни «Анчоуса». Несколько песен подряд она стоит позади толпы, отпивая из стакана, будто дама без кавалера. Лу сообщил ей, что сегодня будет премьера новой песни. Той, которую она еще не слышала, потому что он хочет сделать ей сюрприз. Той, где используются ее вздохи и стоны во время оргазма. Он сказал, что назвал песню «Une tigresse».
Ноэми заканчивает петь Oiseau bleu, «Голубую птицу», и вот уже из колонок выплескиваются ее собственные неотчетливые вздохи и стоны.
На смену им приходит бас-профундо.
Музыка в «Une tigresse» сначала медленная и сексуальная, голоса Лу и Ноэми переплетаются, то французский, то английский. Но темп ускоряется, и вот уже Ноэми поет на французском, Лу речитативом переводит.
Тигрица любит охоту. Тигрица любит убивать. У тигрицы есть сердце. У тигрицы есть воля. Тигрица в моем сердце. Тигрица на коленях. Тигрица любит нападать. Тигрица, твой выход, пора.
Песня действительно красивая, завораживающая. Стоны Винсент повторяются, теперь в искаженном виде, они становятся все тише и тише, пока совсем не улетучиваются. Зрители восторженно орут и аплодируют; пыхтит генератор дыма. Ноэми говорит в микрофон merci, и, помахав на прощание, группа уходит со сцены. Винсент плачет, но старается не показывать вида. Ее охватывает легкая паника – она боится, что не сможет успокоиться.
3
Кенсингтон. Лондон. Четверг, 12 апреля
Сегодня Лу исполняется двадцать пять. Он в душе. Мы проспали допоздна. Вчера было очень интересно, хотя я много плакала. Не знаю, почему я так много плакала. Мне даже не было грустно. Лу никак не верил мне, когда я ему это сказала… а ведь он мне всегда верит. Он даже никогда не подвергает сомнению, что я говорю, и в определенном смысле это правильно, потому что я ему не лгу. (Я не рассказала ему о книге Киллиана, потому что просто не хочу об этом говорить, но я его ни в чем не обманула.)
«Анчоус» впервые исполнил «Une tigresse»… поэтому я и плакала.
