Немного голова болит. Пустяки. Валерий Иванович говорил, что так будет. Сейчас пройдёт.
Сжимаю пальцами виски, чтобы хоть немного унять боль. Схватив блистер с таблетками и бутылку с водой, выхожу из кабинета, улыбнувшись успокаивающе Лёве, который хмурится, недоверчиво глядя на меня.
Но до туалета дойти не успеваю. Голову будто стальным обручем сжимает, и я опускаюсь на корточки, сжимая её обеими руками. Зажмуриваюсь, пытаясь вытерпеть это невыносимое чувство. Я не вижу, кто опускается рядом со мной на корточки. С меня снимают очки, пальцами проводя по носу.
— Тшшш… — висков касаются горячие пальцы. Осторожно массируют. Из груди вырывается стон боли. Перед глазами всё плывёт. Я вижу только размытый силуэт того, кто сидит передо мной на корточках.
Из рук осторожно забирают бутылку с водой и таблетки. А через пару секунд к губам подносят горькую таблетку, которую я перехватываю губами, и горлышко бутылки. Дрожащими руками наклонила бутылку и сделала пару глотков, проталкивая таблетку. Зажмурилась, дожидаясь, когда боль отступит. И даже сама не заметила, как вцепилась пальцами в чью-то одежду. Я до сих пор не могу понять, кто передо мной. В глазах всё плывёт, не давая рассмотреть моего спасителя. Ведь я бы не смогла открыть бутылку и выдавить таблетку. Потому что руки просто стали слабыми.
Меня осторожно подхватывают на руки и куда-то несут. Каждый шаг делается с осторожностью, чтобы не причинить мне лишнего дискомфорта. Я жмурю глаза и кладу голову на плечо парня. Смутно знакомый запах наполняет лёгкие. Я знаю, что я уже где-то чувствовала его. Но никак не могу вспомнить.
Я прикрываю глаза. И мне даже кажется, что боль немного отступает, будто запах меня успокаивает. Но я не спешу открыть глаза. Мне хочется верить, что парень, который меня сейчас несёт — мой Лекс. Тот парень, который подарил мне обжигающие поцелуи. Тот парень, чьи прикосновения заставляли дрожать. Я подняла руку и запустила её в волосы несущего меня парня. Но волосы оказались короче и мягче, чем были у загадочного парня.
Из полусонного состояния меня выдёргивает скрип двери. А затем я чувствую, как меня опускают на прохладную кушетку. Ёжусь и не спешу выпускать из рук одежду парня. Осознаю, куда именно меня принесли, когда носа касается запах медикаментов, и чертовски сильно не хочу здесь оставаться.
Чёрт! Как же сильно я ненавижу этот запах!
Но обжигающие пальцы настойчиво, но мягко разжимают мои кулаки. Горячие губы касаются виска. Я слышу тихие шаги, которые удаляются. Пытаюсь сесть, но попытка проваливается, потому что голову снова сжимает обручем боли. Со стоном опускаюсь обратно и сворачиваюсь клубочком, подложив руки под щёку.
— Дарья? — сквозь шум крови в ушах слышу взволнованный голос школьной медсестры. — Сейчас поставлю капельницу.
Я проваливаюсь в какое-то забытье и даже засыпаю. Прихожу в себя от лёгкого покачивания. Открыв глаза, вижу бежевый потолок. Сажусь, сбросив плед, и смотрю на знакомую макушку брата.
— Как ты себя чувствуешь? — тут же слышу его голос.
— Нормально, — прислушавшись к своим ощущениям, пробормотала я.
— Как голова? Валерию Игоревичу звонить, чтобы приехал?
— Нет, — я мотнула головой. — Всё хорошо, Дёма. Так уже было пару раз. Это из-за погоды, — я кинула тоскливый взгляд на небо, которое было затянуто свинцовыми тучами. — Наверное, ещё переутомилась. Привыкла, что могу прилечь, если устала. Это с непривычки.
— Ладно, — поджал губы брат.
— А Лёва где? — поинтересовалась я, поправляя очки на носу.
— В школе остался.
— Он не знает ведь, что ты меня забрал?
— Знает. Он вещи твои мне отдал.
Блин. Лёва потом будет недоволен тем, что я ему соврала. Что не сказала о своём состоянии.
— Дёма, — чуть помолчав, позвала брата, — ответь мне на вопрос, пожалуйста. Что случилось с Голован?
Брат поджимает губы и молчит. Смотрит внимательно на дорогу, сжимая в руках руль.
— Демьян! Ответь мне! — выкрикиваю я. — Два месяца прошло после травмы. Я не буду волноваться. Ответь. Мне. На. Простой. Вопрос.
— Анастасия Голован и её отец погибли при взрыве.
— Как это? — задал тупейший вопрос я.
— Голован был на водительском сиденье, а его дочь на заднем, — бесстрастным голосом ответил Демьян.
— Дёма, только не говори, что…
Машина резко остановилась. Я лбом приложилась о спинку переднего сиденья. Брат смотрел на меня нечитаемым взглядом, но я прям чувствовала его возмущение и злость.
— Дёма, я не это имела ввиду, — поспешила заверить его. — Просто… Я вспомнила Тектова[1]… Я же знаю, что ты можешь сделать… Я…
— Она девчонка совсем, Даша, — сжал челюсти брат. — Дурой была, да. Проучить нужно было. Запугать сроком. Но твоя травма несчастный случай, — чеканит брат. — За такое не убивают.
— Дёма… — пытаюсь оправдаться. В горле встаёт ком. Пусть по вине Насти меня мучают дикие головные боли, и я на время лишилась зрения, но она этого не заслуживала. Ни она, ни её отец. Пусть поступки Насти были иногда аморальными. Пусть она любила поиздеваться над другими.
— Я видел её тело, Даш. Её и её отца. Многочисленные гематомы и ножевые ранения свидетельствуют о том, что при взрыве оба были уже мертвы, — я от ужаса зажмурилась.
— Кому это могло быть нужно? — прошептала я.
— Врагов у Голован было много.
Я сжала пальцами виски, до конца не осознавая реальность. Я наивно верила, что Настя с семьёй уехала. Сбежала в другую страну. В социальных сетях все её аккаунты были удалены. Я не могула злиться на неё. Потому что я не помнила того дня. Не помнила ссоры. У меня не было причин для ненависти или злости. Она по-прежнему была для меня заносчивой девчонкой, которая прятала за улыбкой неуверенность в себе. Конечно же, мне было интересно, какое наказание она понесла. Но на все мои вопросы Лёва отводил глаза и быстро переводил тему, а Демьян
