каждый день, или к ней.
— Малыш! — кричит она, и хотя я думал, что испытаю облегчение, я не менее раздражен, чем пять секунд назад.
Я бросаю взгляд на отца, стоящего на крыльце, слегка кивая, когда он дергает подбородком и исчезает в доме.
Прикрыв ладошкой рот, Зоуи начинает говорить с животиком Рэйвен, пока Мэддок слушает, опустившись на одно колено. Его глаза прикованы к личику Зоуи.
Виктория тихо закрывает дверь и медленно подходит ко мне.
Я не смотрю на нее, и она ничего не говорит, пока Зоуи не замечает ее и, черт побери, на ее лице загорается широкая яркая улыбка.
Она бросает мороженое и бежит сюда.
Виктория замирает, то ли из-за неуверенности к кому направится Зоуи — ко мне или к ней, то ли из-за нашей последующей реакции. Я не уверен. Но в ту секунду, когда все становится очевидным, вся ее аура меняется.
Виктория смеется, ее смех мягкий и воздушный, и распахивает руки в стороны.
— Привет, милая! — взволнованно восклицает Виктория.
Захлопав в ладоши, Зоуи влетает прямо в ее объятия.
Я не могу не смотреть.
Все мое тело разворачивается, глядя, как Зоуи прикасается лбом ко лбу Виктории.
Ее руки поднимаются к щечкам Зоуи, и она хохочет.
— Посмотри на себя, ЗоЗо, — улыбается она, сжимая ее. — Тебе уже лучше.
Кивнув, ее носик нежно и естественно прижимается к носу Виктории.
— И тебе тоже лучше?
Виктория глубоко вдыхает, ее глаза закрываются. Улыбка, которую я едва выдерживаю, направлена на мою маленькую девочку — самая честная улыбка, которую я когда-либо видел.
Настоящая, любящая.
Твою мать.
Она любит мою дочь?
Мои мысли бешено несутся, в голове вспыхивает паника, и я готов оттащить Зоуи. Но тут подходит Ройс, кладет руку им обоим на плечи, и обе их головы поворачиваются в его сторону.
— О, да, Медвежонок Зоуи. С ВикВи все хорошо. Папочка заставил ее чувствовать себя намного лучше.
— О, мой бог. — Рэйвен трясет головой, прикрывая улыбку рукой.
Мои мышцы слегка расслабляются, и я тоже борюсь с усмешкой. Тут глаза Виктории на мгновение скользят к моим, и я готов поклясться, что на ее щеках появляется румянец.
— Ура! — радуется Зоуи, полностью заблуждаясь, болтает ногами, пока ее не опускают вниз, и бежит обратно к дому. — Да-вайте, ребята! — Мисс Мейбл испекла печенье. Шоколадное, дядя Бро!
Легкие смешки пролетают среди нас, и медленно все двигаются к дому. Виктория делает всего один шаг, прежде чем остановиться и посмотреть на меня через плечо.
Она ничего не говорит, и когда она уходит, она не заходит в дом, как я думал. Насколько я могу судить, ее улыбка не сходит с лица, когда она обходит участок и исчезает из моего поля зрения.
И все, о чем я думаю, как сильно снова хочу ее видеть.
Она улыбалась Зоуи так, словно видит только ее.
Словно она все, что ей нужно.
Все, что у нее есть.
Я не смогу забыть это зрелище.
Никогда.
Словно я записал все, что должен был, в моей ручке заканчиваются чернила, оставив меня смотреть на пустой лист.
Так что я поднимаюсь на ноги, покидаю свою комнату и иду дальше по коридору к ее.
Виктория видит на подоконнике и поднимает голову в мою сторону. Могу поклясться, она ждала меня.
Я вхожу внутрь, закрыв за собой дверь. Она остается сидеть на месте, ее глаза глядят на меня через всю комнату.
Сегодня я испробую кое-что другое, создам воспоминание в голове, только для того, чтобы проигрывать его снова и снова.
Это похоть или нечто большее?
Не нужно и спрашивать.
Я хочу больше, чем может предложить ее тело, это все, что я знаю. Но готов ли я признаться в этом ей, действовать соответственно?
Я не знаю, но ни одному из нас не нужен ответ этой ночью.
Взявшись за воротник своей футболки, стягиваю ее через голову и отбрасываю на пол по пути к ней.
Она двигает рукой, хватаясь за оконную раму, выпрямляет позвоночник, и ее грудь раздувается от глубокого вдоха.
Я смотрю на свои пальцы, обхватившие ее горло, когда она сглатывает. Позволяю руке скользнуть ниже, пока не вцепляюсь в эластичный материал ее топа.
Тяну, и она медленно поднимается на ноги.
Я скольжу вдоль ее ключиц, вниз по ее груди и ребрам, пока не обхватываю руками ее попку. Опускаюсь, скользя руками по задней поверхности ее бедер, и отрываю ее от пола.
Она обхватывает меня руками и ногами, прижимается ближе, ее губы прямо напротив моих, но я быстро прячу лицо в изгибе ее изящной шеи.
Мой член набухает, когда я впиваюсь зубами в ее мягкую кожу. Она откидывает голову назад, ее волосы падают на мои руки, которыми я крепко обхватываю ее тело.
Я раскрываю губы и провожу языком по ее шелковой коже, не сдерживая глубокий стон.
Ее мышцы сжимаются, и она скользит рукой в мои волосы.
Я отступаю на несколько шагов назад вместе с ней, чтобы сесть на кровать, ее ноги по-прежнему сцеплены у меня за спиной.
Виктория не теряет ни секунды, пытаясь добиться нужного ей давления, прижимается ко мне тазом, медленно, слегка двигая бедрами.
Моя голова падает на ее плечо. Затвердевшие соски выпирают через тонкую ткань ее хлопковой футболки.
Я легонько провожу большим пальцем по твердой вершинке, и ее судорожный вдох заставляет мой пах гореть.
— М-м, — стону я.
Твою мать.
Она выпускает меня из кольца своих ног и толкает, пока я не поддаюсь, падая спиной на ее матрас. Ее колени упираются по обе стороны моих бедер. Ничего, кроме тонкой ткани спортивных шорт и ее еще более тонкой пижамы, не отделяет мой член от ее входа. И я не уверен, есть ли на ней белье.
Во взгляде Виктории горит желание, которое невозможно не заметить.
И в нем то, что она хочет сделать не для себя, а со мной, для меня.
Она хочет освободить меня, доставить мне удовольствие, и мой тяжелый, мучительный стон — это все, что ей нужно, чтобы начать.
Она начинает раскачиваться на мне так, как делала в моих фантазиях, в которых я был глубоко внутри нее, наполнял ее до краев, и трахал ее так, как она хотела быть оттраханой.
Когда ее руки опускаются на мою грудь, я прикрываю глаза, наблюдая за ней сквозь едва приоткрытые веки.
Прямо сейчас мы
