парочке ребят, которые играли в баскетбол во время обеденного перерыва.
Они бросают мяч на пол, хватают свои сумки и уходят. Никто даже не пытается спорить или хотя бы бросить вопросительный взгляд на чувака со свисающей с его плеча цыпочкой.
В следующую секунду он перекидывает меня, и я оказываюсь в его руках.
Вскрикнув, хватаюсь за него, но так же быстро оказываюсь на холодном полу спортзала. Я судорожно вздыхаю, и рука Кэптена быстро поднимается, чтобы накрыть мне рот.
Он пристально смотрит, его глаза темнеют.
— Ни звука.
Я облизываю его пальцы, и он отстраняется, не сдержав стон.
Он начинает расстегивать мои джинсы, и мои глаза распахиваются шире. Я окидываю взглядом помещение.
— Кто угодно может войти.
Он застывает, его дикие глаза находят мои.
— Говоришь мне остановиться?
Я открываю рот, сердце бьется в груди, как бешенное.
— Ни за что, — качаю я головой.
Его челюсти сжимаются, на лбу образовывается глубокая складка.
Внезапно мои штаны спущены до колен, и моя рука дергается вниз, чтобы удержать блузку на месте.
Он напрягается, но только на мгновение, прежде чем его пальцы начинают скользить вдоль шва моего белья.
— Ты прикасалась к себе, когда я ушел, думая обо мне, — хрипит он, просунув кончик безымянного пальца под тонкий хлопок. — Расскажи мне, что ты делала.
Я облизываю губы, и это движение приковывает его взгляд.
— Нет.
Его взгляд неохотно отрывается от моего рта.
— Нет?
Я качаю головой, толкаясь в его руку, чтобы попытаться получить больше.
— Ты должен угадать.
Его глаза сужаются.
— Возможно, понадобится несколько попыток…
Проходит секунда, но затем его губы выгибаются в ухмылке, и он хохочет, проводя рукой по лицу.
Он убирает палец из моих трусиков, и вдруг ложится на спину рядом со мной, уставившись в потолок.
После нескольких долгих мгновений его глаза закрываются.
— Уходи.
Я напрягаюсь, собираясь заговорить, но он перебивает меня, прежде чем я начинаю.
— Сейчас, Ви, — тихо говорит он. — Пожалуйста.
Есть что-то в его тоне, тень сомнения, облегчения и, возможно, сожаления.
Я киваю, хотя он не видит этого, и, натянув джинсы, выхожу из зала.
Глава 17
Кэптен
Мы едем по грунтовой дороге, впереди уже виден особняк, когда я ловлю взгляд брата в зеркале.
Он на моей стороне, они оба будут, независимо оттого, как я поступлю, или когда.
Остаток вчерашнего дня и всю ночь я пытался разобраться в собственной голове, и с каждым разом у меня оставалось все меньше уверенности, что для меня редкость.
Я должен был быть братом с положительным влиянием, который разбирает каждый сценарий и помогает своим братьям увидеть, что скрывает их гнев и непокорность. Только сейчас я на противоположной стороне.
Я полон затуманенной ярости, и я готов воспротивиться и рискнуть всем, что я есть.
Я хочу отпустить все, что мы должны поддерживать — уважение, преданность, доверие — и пожертвовать всем ради того, что может стать... моим всем.
Того, кто может стать моим всем.
Зоуи всегда будет самым важным человеком в моей жизни. Но у Мэддока скоро будут оба — ребенок, которого он будет любить и защищать, и женщина, созданная только для него.
Это плохо, хотеть и то, и другое?
Это плохо, хотеть ее, несмотря на ложь?
Чем больше я нахожусь рядом с ней, тем труднее мне продолжать сердиться.
Я думал, что смогу зарыть все под простынями, сосредоточиться на физической составляющей, и остальное померкнет. Но понял, что я устроен не так.
Секс всегда будет просто моментом, мимолетным ощущением, развлечением.
Я не могу сделать этого с ней, и это расстраивает.
Сегодня, когда она нащупала нужную кнопку, и я утащил ее задницу в спортзал, у меня были все намерения заставить ее кончить, утолить ее и мой голод, но затем она начала поддразнивать.
Виктория смотрела мне в глаза, волосы разметались по сторонам, рука согнута, а пальцы едва заметно подрагивали на краю лица. Она улыбалась, и ее слова намекали на будущее или, по крайней мере, на нечто большее.
Больше меня.
Больше со мной.
Больше нас.
Странная тяжесть разливается во мне, стягивая и утяжеляя руки и ноги. Мне требуется усилие, чтобы повернуть руль и свернуть на проезжую часть.
Я теряю его, мой контроль.
Ройс дергает подбородком, и моя хватка на прохладной коже руля усиливается.
Мы поменялись местами: я — тот, кто не хочет видеть, он — подталкивает меня. Я встревожен и ненавижу это.
Нас учили доверять своему чутью, но мое, черт возьми, расколото надвое, и я не знаю, к какому больше склоняюсь.
Она не сказала, что знала о моей дочери, никогда не рассказывала, что Мария ее мать, никогда не рассказывала о видео, которые записывала, обо всех вещах, что как-либо связаны с моей малышкой.
Что еще она может скрывать?
Слова Ройса обрушились на меня, заставляя задуматься, были ли ее поступки вообще плохими. Ничто из того, что я узнал, не отменяет того, кто она есть.
Ради кого была ложь…
Испустив долгий вздох, паркую внедорожник.
Все мои опасения уходят на задний план, когда маленькая рука моей дочери поднимается, чтобы помахать, хотя она не видит нас через лобовое стекло.
Как и каждый день, Зоуи ждет на крыльце, в этот раз с мороженым в руке.
Стоит нашим дверям открыться, она начинает спускаться по ступеням.
Я оглядываюсь через плечо, чтобы четко встретиться с глазами Виктории через небольшую щель приоткрытой двери.
Ее лицо напряжено, взгляд скользит через открытую дверь и обратно на меня. Но легкие звуки шагов отвлекают мое внимание, так что я разворачиваюсь и двигаюсь навстречу Зоуи, пока не ловлю ее и не подбрасываю в воздух.
Рассмеявшись, она обнимает меня одной рукой и тянет мороженое ко рту.
— Смотри, — облизывает она его. — Оно оранжевое.
— Верно, оранжевое, молодец. — Я качаю ее, и она хихикает.
— Деда сказал, я могу его съесть.
Я смеюсь, и она тянется руками мимо меня.
— Дядя Бро!
Ройс рычит и выхватывает ее у меня, пробегая несколько метров и кружась с ней.
Она смеется, оглядываясь на меня.
По легкому движению позади я понимаю, что Виктория выбралась из машины. Я задерживаю дыхание, заставляя себя сосредоточиться на происходящем.
Мэддок и Рэйвен обходят вокруг капота, и я готов поспорить, что нам всем интересно, что сделает Зоуи — пойдет к ним, как делала
