сказал, я просто проверял возможности Кэтти.
Вильгельм Пятый рассмеялся.
— Ты отправил толпу пятилетних детей, чтобы они выяснили в драке способности чемпиона мира по боям без правил? Необычный способ, Гарри.
— Но он сработал. Теперь я знаю, что Кэтти использует в своих интересах меч мастера Ёсиды.
— В своих интересах?
— Да, Вилли! Кэтти отдала меч своему правнуку, и ты прекрасно знаешь, что он сделал с финнами этим мечом. Только не говори, что тебе не доложили об этом.
— К сожалению, я не припомню, чтобы мне докладывали о том, что правнук Кэтхен взял меч мастера и отправился в Финляндию убивать несчастных финнов. Если это так, то, конечно, это неслыханное коварство. Или, может, всё было немного иначе?
— Ты на что-то намекаешь?
— Я не намекаю, Гарри, я тебе прямым текстом говорю: это ты во всём виноват, это ты отправил финнов на верную гибель, это ты вынудил Кэтхен защищаться всеми доступными ей средствами!
— Она использовала меч мастера! Это перебор! — возмутился Эджертон.
— Это нормально! — отрезал Вильгельм. — Она защищала свой дом!
— В этом доме она сейчас делает из пленных одарённых зомби!
— И это тоже на твоей совести! Впрочем, я не верю в эти сплетни — зомби не существуют.
— Сто лет назад говорили, что не существует магии, — возразил англичанин. — Десятки неодарённых финнов, которых Кэтти отпустила за ненадобностью, рассказали, что видели превращённого в зомби барона Бойе.
— Гарри, мне плевать на финского барона, имя которого я услышал сейчас впервые. Ты мне лучше скажи, с чего вдруг появился такой интерес у англичан к Кэтхен? Зачем вы к ней сунулись? Что она вам плохого сделала?
— Она полезла туда, куда ей не стоило лезть — в политику; встала на пути Британской империи и чуть не разрушила некоторые наши планы. Такие вещи Англия не прощает.
— Англия? — переспросил император усмехнувшись. — Может, дело не в Англии, а в одном отдельно взятом англичанине? Может, это ты до сих пор не простил Кэтхен, что именно ей мастер отдал меч? Хотя она в этом совершенно невиновата.
— Мастер был не прав!
— Глядя на тебя сейчас, я понимаю, что как раз таки он был прав. Он был тысячу раз прав, Гарри! Мне страшно представить, что случилось бы, отдай он меч тебе.
— Ты предвзят, Вилли! Тебя всё ещё ослепляет влюблённость в Кэтти. Признаюсь, меня поражает, как долго живёт в тебе это неразделённое мальчишеское чувство.
— У меня уже давно из всех чувств остались только чувство долга и справедливости. Но ещё у меня есть воспоминания. И они не позволяют мне поступать плохо с теми, с кем когда-то я прожил самые яркие и счастливые моменты своей жизни.
— Ты слишком сентиментален для своего возраста и положения, Вилли.
— Могу себе это позволить.
Эджертон улыбнулся. Он, прищурившись, посмотрел на друга своей юности и согласился:
— Можешь. Ты многое можешь.
— Я рад, что ты это понимаешь, — сказал Вильгельм Пятый.
Англичанин ещё раз улыбнулся и заметил:
— А ведь Кэтти могла стать императрицей, если бы в своё время вышла за тебя замуж.
— Она могла, и не выходя за меня, стать императрицей, но только в России. Видимо, ей это не нужно.
— Это всем нужно.
— Почему тогда ты не стал королём?
— У меня особая ситуация: когда вернулась магия, в Англии уже был король. К тому же в должности премьер-министра мне намного удобнее служить своей стране. У короля слишком много времени уходит на всякий церемониал, да и внимания к премьеру меньше. Вот я сейчас сижу здесь, напротив тебя, в этом мягком уютном кресле, а никто в Лондоне даже и не замечает моего отсутствия.
— Ну раз уж ты здесь сидишь, может, наконец-то расскажешь, с какой целью прибыл? В дружеский визит я верю всё меньше и меньше.
— Да, Вилли, — с наигранным расстройством произнёс Эджертон. — Похоже, ты не очень-то мне доверяешь.
— Вчера ты пытался убить Кэтхен, завтра на её месте могу оказаться я, — совершенно спокойно, без каких-либо эмоций произнёс Вильгельм Пятый. — Поэтому давай не будем о доверии, переходи уже к делу.
— Я могу быть уверенным, что этот разговор останется между нами?
— Если ты не задумал что-либо, что может опять навредить Кэтхен, то да.
— У меня нет ни малейшего желания вредить Кэтти. Но она живёт в России, а Россия — враг Британии!
— Делай что хочешь с Россией, Гарри. Можешь ей даже войну объявить, если из ума выжил. Но Кэтхен не тронь!
— Звучит как угроза, — заметил Эджертон.
— Это она и есть, — подтвердил Вильгельм Пятый. — Мы поклялись мастеру защищать друг друга, помогать друг другу; и пусть для тебя данная нами клятва больше ничего не значит, я не собираюсь её нарушать!
— Вилли! Прошло сто лет! — герцог всплеснул руками. — За это время многое изменилось.
— Многое, — согласился император. — И мы тоже. Но это не избавляет нас от клятвы. Учитель воспитывал нас так, чтобы мы были семьёй. Через его школу прошла не одна сотня учеников, но из них всех он выделил лишь нас четверых, лишь нам он открыл все свои тайны, и передал все знания. Он выбрал нас не для того, чтобы мы враждовали.
— А для чего?
— Не знаю. Но точно не для вражды и междоусобиц.
— Ты помнишь пророчество мастера о великой войне?
— Я постоянно думаю о нём. И если этой войне быть, то мы должны оказаться по одну сторону фронта.
— Если мы все вместе будем по одну, то кто же будет по другую? — удивился Эджертон. — Кто тот таинственный враг, против которого мы должны сплотиться? Что-то я пока никого подходящего на эту роль не наблюдаю.
— Это меня и пугает, Гарри. Мы не знаем, кто бросит вызов миру. Поэтому нам нужно, если не держаться вместе, то хотя бы не враждовать. Пусть мы не стали семьёй, как мечтал учитель, но убивать друг друга — это уже перебор.
— Нет никакого мы, Вилли. Меня удивляет, что ты до сих пор этого не понял. Кэтти пятьдесят лет не выходила из своего леса, она даже не отправила мне поздравительную телеграмму в годовщину моего столетия! Нори вообще сразу
