руку и взять ее за волосы. Намотать их на кулак, а потом притянуть ее к себе для одурманивающего поцелуя.
– Ты прав. Это произведения искусства, но еще они очень печальные. Эти статуи выглядят так, словно готовы сброситься со скалы и умереть страшной смертью.
У меня вырывается смешок, но Рен так и стоит неподвижно. Наверняка она знает, что я прямо за ней.
– Ну вылитая семейка Ланкастер. Мы все точно так же близки к тому, чтобы выброситься в окно навстречу блаженной смерти.
– Вы, Ланкастеры, угрюмые. – Рен прижимает ладонь к стеклу и сразу втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. – Как холодно.
– Снаружи еще холоднее.
– Я одета не по погоде.
– Я тоже. – Подхожу еще ближе, так близко, что слегка прижимаюсь грудью к ее спине. – Красивый вид, как думаешь?
Я говорю не о садах, хотя они как раз такие, особенно в снегопад. Безупречный пейзаж ранней зимы.
Но нет, я говорю о Рен. Она такая красивая. Милая. Интересная. Поразительно, как сильно мне нравится с ней разговаривать. Проводить вместе время.
– Красивый, – тихо соглашается она, а затем наклоняет голову, волосы завесой закрывает ее лицо, а я, протянув руку, убираю их в сторону и открываю ее шею. – Что ты делаешь?
– Отвлекаю тебя, – шепчу я и, наклонившись, прижимаюсь губами к ее коже. – Знаю, что ты ценительница красоты. Хотел показать тебе вид, который ты еще никогда не видела.
Рен затихает, но я чувствую дрожь в ее теле. И не думаю, что причиной тому стали холодные окна.
Я снова целую ее в то же местечко, запутываясь пальцами в волосах. Она поднимает вторую руку и теперь упирается в стекло обеими ладонями, и я слегка подталкиваю ее своим телом, пока она полностью не прижимается к нему.
И ко мне.
Рен делает резкий вдох.
– Слишком холодно? – спрашиваю я, уткнувшись в ее кожу.
– Да, – шепчет она. – Но ты теплый.
Опустив ладонь ей на талию, второй рукой я касаюсь ее щеки и запрокидываю Рен голову, заставляя на меня посмотреть.
– Не отталкивай меня, Пташка.
Я замечаю момент, когда она сдается, вижу проблеск в ее взгляде, и, убрав руки от окна, она поворачивается ко мне лицом.
– Крю…
Я целую ее, пока она не успела возразить или велеть мне остановиться. А после она не говорит ничего. Полностью сдается, обняв за шею и прильнув ко мне всем телом. Ее пышная грудь прижимается к моей груди, и я провожу рукой по ее боку, пальцами задевая округлость. Рен со вздохом открывает рот, впуская мой язык, и я с тихим стоном углубляю поцелуй.
– Вдруг нас кто-то увидит? – шепчет она мне в губы.
Я покусываю ее нижнюю губу, и она хнычет.
– Никто нас не увидит. Обещаю.
Открыв глаза, я смотрю в окно, но там никого. Снегопад усиливается, свет в просторной комнате тускнеет из-за темнеющего неба. Я обхватываю щеку Рен ладонью и наклоняю ее голову, чтобы жадно поцеловать.
Вскоре поцелуй превращается в касания языков, покусывание губ и прерывистое дыхание. Рен просовывает руки под мой пиджак и ведет ими по спине, и я прижимаюсь к ней бедрами, давая почувствовать, что она делает со мной.
Она первой разрывает поцелуй, и, открыв глаза, я вижу, что она пристально смотрит на меня, а ее грудь вздымается от учащенного дыхания.
– Наверное, нам не стоит этого делать.
– Почему? – Я целую ее в шею, затем провожу языком до уха. Рен запрокидывает голову и закрывает глаза, на ее лице отражается мука. – Я же знаю, что тебе нравится, Пташка.
– Поцелуи ведут к… кое-чему другому. К чему я не готова.
– Ты в этом уверена?
Она судорожно сглатывает, когда я покусываю ее подбородок.
– Не знаю.
– Тогда скажи мне, когда остановиться. – Ох, легко сказать, но я хочу, чтобы Рен забылась и утратила над собой контроль.
Со мной.
Потому что ей это нужно. Потому что она этого хочет.
В точности как я.
Глава 24
Рен
Я стою вплотную к холодному стеклу, а Крю прижимается ко мне своим теплым, твердым телом – да, оно сейчас всюду твердое, – так сильно, что, думаю, между нами не просунуть даже лист бумаги. Его слова снова и снова повторяются в голове.
Тогда скажи мне, когда остановиться.
С его слов все звучит так просто, когда на самом деле это не так. Я наконец начинаю понимать, почему девушки так быстро сдаются и соглашаются на секс. Это так приятно. Его губы. Жадные поцелуи. Его язык, который сплетается с моим. Его руки на моем теле. Его учащенное сердцебиение и судорожное дыхание, и низкие гулкие звуки, которые он издает во время поцелуев. Словно ничего вкуснее меня не пробовал.
Это опьяняет. Я чувствую уже знакомую пульсацию между ног. Выступившую там влагу. Возникает тупая боль, и все из-за него.
Думаю, только он один способен ее унять.
Крю целует меня, пока я не лишаюсь способности думать. Вытаскивает мою белую рубашку из-за пояса юбки, запускает пальцы под накрахмаленный, помятый хлопок и кладет их на обнаженную талию, после чего ведет ими по животу.
Мне недостает воздуха. Я могу лишь беспомощно сжимать его плечи, пока наши языки сливаются в танце, а Крю медленно, но верно пальцами сводит меня с ума. Он пробирается выше, задевая край лифчика, и я отчаянно жалею, что у меня нет красивого кружевного белья, при виде которого у него бы глаза полезли на лоб.
Но его нет. На мне простой непримечательный лифчик телесного цвета.
Ни ленточек.
Ни кружева.
– Хочешь, чтобы я остановился, Пташка? – спрашивает Крю, овевая дыханием мою шею. У него горячие губы и язык, и когда он ведет им по коже прямо над пульсирующей веной, я мотаю головой.
Нет. Я не хочу, чтобы он останавливался. Никогда.
Он опускает руки мне на талию и разворачивает меня лицом к окну. Его возбужденный член упирается в мою задницу, и пока я, приоткрыв рот, смотрю на падающий снег, в голове проносятся мысли о том, чтобы увидеть его голым. По ощущениям у него огромное достоинство.
Не знаю, что бы я сделала, однажды увидев его по-настоящему.
Его умелые руки скользят все ниже, пока не касаются края моей юбки. А потом пробираются под нее, пальцы оказываются на ягодицах, обводя край нижнего белья. Сначала один, потом второй. Назад и вперед, касаясь едва ощутимо.
Трусики становятся мокрыми, и я закрываю глаза, прижавшись щекой к стеклу, чтобы его прохлада ослабила охвативший меня жар.
– Крю…
– Мне остановиться? – Он
