широки для девушки, а таз очень узкий, ноги стройные. По слегка колеблющейся поверхности зеркала, словно водяной глади озера, я понял, что портал уже был открыт.
— Она никуда с тобой не пойдет, Снеговик! — выдавил Тамлин сквозь стиснутые зубы, все его внимание было устремлено на незнакомца. Он сейчас совершенно не смотрел на Лину и потому не заметил, как она изменилась после облака инея.
— Ох…ой! — только и успел пискнуть я, когда Тамлин резко дернулся. Плечо, на котором я сидел, сильно накренилось, и я едва успел схватиться за ухо, чтобы не слететь с него. Мои коготки снова впились в его кожу, от боли и неожиданности парень громко застонал.
— Полегче, малый! — хмыкнул демон. — Не кипятись! Береги свою белку!
Далее произошло, пожалуй, самое подлое и некрасивое предательство в моей жизни, которое я никак не ожидал. Правая рука Тамлина появилась в воздухе буквально из неоткуда, ловко и крепко схватила меня за шкирку и со всей силы швырнула в зеркало, прямо в середину мерцающей глади портала. Собственная пушистая бесхвостая жопка, потому что я свернулся клубочком в воздухе, и пристыженные растерянные улыбки окружающих — это было последнее, что я увидел. Сволочи!
***
— Ауч! Эта бешеная шушера чуть мне ухо не оторвала! — закричала я, находясь в образе Тамлина, схватила зверька за шкирку и осторожно, но метко швырнула его в середину мерцающего зеркала — портал был открыт, а, значит, при данной операции ни одна белка не пострадала. — Что тут происходит? Что я пропустил?
Я едва не сказала «пропустила», но вовремя спохватилась, взглянув на свое отражение в зеркальном портале. Оттуда на меня по-прежнему смотрел статный темноволосый парень с красивыми голубыми глазами. Это я, тут в мире магии, я — Тамлин, которого никто не знает, потому ему все можно.
— Да ничего ты не пропустил, малый, — пробасил черноглазый бледный… даже не знаю, как его назвать «отмороженный» тип в черном плаще. От него так сильно веяло холодом, будто парня действительно, искупали в жидком азоте и положили в морозилку. Мои зубы громко выстукивали от холода какой-то попсовый хит. Но ни это сейчас меня волновало, а то, что этот «отмороженный» связал Лине руки своими цепями и собирается куда-то ее увести. А она даже не сопротивляется, стоит вся в слезах и дрожит от холода и ужаса. Девчонки, блин!
Хоть эта Лина и появилась в моей жизни всего полчаса назад, у меня было такое чувство, будто мы раньше где-то встречались, словно она была девчонкой из моего двора, соседкой из моего подъезда. Ее карие глаза цвета горячего шоколада и пряди золотых волос были такими знакомыми и теплыми, что простоватый паренек Тамлин был готов сейчас пойти даже на самые крайние меры.
— Твой недалекий дружок нарушил самый главный закон для духов! Он не только коснулся магического артефакта, но и посмел изменить его. Это он закрыл пасть дракона на крышке у песочных часов! Это он навсегда запер в них Мощнейшего из Ифритов времени, тем самым его уничтожив и продлив ваши никчемные жизни. Но за это он заплатит позже…
— Кто это ОН? — нетерпеливо переспросила я, часто моргая своими округлившимися от недоумения глазами. — Где тут ты видишь ЕГО, а?
В ответ на мои справедливые вопросы черноглазый запрокинул свою седую от инея голову вверх и громко раскатисто засмеялся. Пока он хохотал, Лина смотрела на меня своими полными слез и отчаяния глазами, наклонилась ко мне и тихо произнесла почти возле самого моего уха дрожащим голосом на две октавы ниже того, каким только что разговаривала с нами:
— Я… я не девушка…
И тут словно пелена спала с моих глаз. Действительно, наша новая знакомая, хоть и прекрасная, и изящная, могла вполне оказаться красивым длинноволосым юношей. Тем более, что просторный светло-голубой костюм отлично скрывал под собой любую фигуру. Я взглянула в ее… или уже его побледневшее лицо и с улыбкой ответила тоже вполголоса, но почему-то он у меня получился немного выше обычного:
— Ха! Так я и не парень!
Зачем я сказала этой Лине… то есть этому кареглазому незнакомцу правду? До сих пор понятия не имею! Просто захотелось открыть свой секрет. Надоело все вечно держать в себе. Ведь все-равно этого симпатичного длинноволосого парнишку сейчас уведет с собой этот «отмороженный». И они даже имя мое настоящее не узнают! Я тяжело вздохнула, нелегко было на сердце от печали и не понимания суровых законов этого прекрасного, но жестокого мира магии.
Я собралась уже пройти сквозь портал, чтобы вернуться в обычную реальность, и уже повернулась к зеркалу-порталу в пол-оборота, как, вдруг, от звука собственного имени из холода меня бросило в жар. Понятия не имею почему, но на какие-то мгновения, всего на несколько ударов сердца, моя память, вдруг, вернулась ко мне. Возможно, этому способствовала повышенная концентрация магии вокруг меня в этот момент — зеркальный портал, один из верховных демонов и только что появившийся призрак.
— Не только ты играешь в переодевашки, Антонина! — хохотал «отмороженный», его черные бездонные глаза поочередно смотрели на наши с Линой побледневшие и вытянувшиеся от удивления лица. Затем, вдруг, он моментально прекратил смеяться, словно вспомнил что-то важное и жуткое. Черты его фарфорового лица вмиг стали жесткими и острыми, а голос — хриплым и зловещим. Черные глаза, блестящие теперь от немой ярости, остановились на мне:
— Рано радуешься, Антонина! Ты тоже была в списке Демона смерти, но у моего младшего брата Люциморта, последнего сына Аида. За его гибель ты ответишь! Очень скоро я вернусь за тобой и отомщу! А пока я забираю в мир мертвых твоего лучшего друга Леона… Леона Норгенштерна.
Мое сердце похолодело. Леон? Так вот кого мне все это время напоминала Лина! Точно! Вот почему на девушке был этот странный знакомый светло-голубой костюм. Это же стандартная одежда для госпиталя! А замотанная бинтами шея? Да потому что именно там у Леона была смертельно-опасная рана. И босые ноги, потому что он сейчас лежал в больничной палате на кушетке без тапочек.
Это же Леон, точнее призрак Леона, его душа, чистая, ранимая, хрупкая, теплая и добрая. И, значит, если этот «отмороженный» ее сейчас заберет в свое темное царство, то Лео, который лежит среди приборов жизнеобеспечения в реанимации в городском госпитале никогда больше не откроет свои карие глаза.
— Ты не посмеешь! — прохрипела я, сжимая кулаки с новой силой — так, что мои пальцы побелели. — Отвали от него! Оставь Леона в покое, иначе…
— Или что? Что ты можешь мне сделать? —
