нынешняя компания заставила командира иначе взглянуть на способности фраев. Всё-таки на этот раз селюки попытались оказать сопротивление и дрались, хоть и неумело, но отважно. Да и пленные на допросах держались достойно. С ними ещё долго пришлось бы возиться, если бы у знайца в запасе не нашлись другие червячки. Забирающиеся в любое отверстие человеческого тела, а затем углубляющие и расширяющие нору, выедая внутренности. А уж знаец постарался выбрать, куда именно их запустить. И пленники тут же выкладывали всё, что им было известно, и даже больше. Правда, отозвать червяков назад, как обещал Юлл наивным пленникам, знаец при всём желании не сумел бы.
А вот последний фрай, старый смазль, разочаровал Юлла. Знаец ещё даже не притронулся к женщине, схваченной вместе со стариком, а тот уже начал давать показания. Правда, оказались они какими-то странными. Фрай ничего не знал про главаря бунтовщиков Пинна. О нём болтали все предыдущие фраи, а этот не промолвил ни слова. Зато несколько раз пригрозил Юллу неким колдуном Луффом, который всех веркуверов заставит пожалеть, что на свет родились. И сам, похоже, верил тому, что говорил.
Впрочем, теперь, когда полуцентурион своими глазами видел трупы семерых своих солдат, он готов поверить и в то, что фраи способны на военную хитрость. Не специально ли подослали к нему этого парня, в надежде, что его болтовня напугает веркуверов? Заставит поверить, что противник сильнее, чем кажется.
Наивная надежда, конечно, и в случае с Юллом она бы по-любому не сработала. Полуцентурион просто не может позволить себе просить у Капитула подкреплений. Это означало бы окончательный конец карьеры. Но допросить пленника ещё раз всё-таки необходимо. Вдруг его россказни содержат какую-то долю правды? И стоит ли тянуть до утра, если уснуть сегодня командору всё равно не удастся?
Юлл медленно, с усилием поднялся с расстеленных на полу мягких веток мохнолиста. Раньше он таких поблажек себе не делал, спал прямо на земле. Да чего уж там! Он даже пленницу, довольно симпатичную смазлицу, уступил заместителю, мальчишке Кифру. Когда так гудит голова, становится не до развлечений.
Шум дождя между тем всё усиливался. Это уже больше напоминало град. И Юлл, нацепивший доспех, чтобы утром не тратить время на переодевание, с сомнением посмотрел на свой шлем. Нет, если по нему сейчас начнут стучать градины, голова точно не выдержит. Лучше ограничиться вязаным подшлемником — ещё одной маленькой привилегией офицера. Тем более что до палатки, где содержится пленник, всего каких-то двадцать шагов.
Но и это расстояние пришлось пробежать, вжав голову в плечи. Непогода разгулялась не на шутку, и по спине командора уже молотили градины величиной с хорошую ягоду кисляка. Черная грозовая туча нависла над лагерем настолько низко, что если бы Юлл не был уверен, что уже рассвело, то ни за что бы об этом не догадался.
Юлл заметил караульного, прятавшегося под пологом палатки, и послал его за знайцем. Солдат несколько мгновений помедлил в надежде, что командир отменит жестокий приказ, а потом опрометью бросился в дальний конец лагеря.
Юлл вошел в палатку с пленниками, но сам не спешил начать разговор. Он ещё наслушается криков фрая, когда знаец повторит уже знакомую процедуру. А сейчас ему вдруг стало легко и уютно в этой холодной палатке. Даже голова болеть перестала. Командир не сразу понял, в чём причина облегчения — в палатке было намного тише, чем снаружи. Удивительно, но бушевавшая вокруг стихия, казалось, обходила это хлипкое убежище стороной. Ни одна градина не ударилась о крышу палатки, пока Юлл в недоумении стоял под крышей у входа. Он даже вопросительно посмотрел на пленника, может, у того найдётся объяснение происходящему. Но не прочитал в глазах фрая ничего, кроме ненависти. Только связанные за спиной руки мешали старому смазлю броситься на веркувера. Ничего, скоро его ненависть сменят совершенно другие чувства. Жаль, что и тишина тоже закончится, но служба есть служба.
Однако тишина закончилась ещё раньше, чем предполагал полуцентурион. Где-то совсем рядом раздался сдавленный крик, а вслед за ним короткое грубое ругательство. Только произнёс его другой голос, не тот, который кричал. Но было в нём что-то такое, отчего Юллу стало не по себе.
А дальше мысли командира на мгновение опережали действия. Он выглянул наружу, чтобы узнать, кто кричал, но тут же понял, что слышал голос караульного. Он увидел фигуру солдата, склонившегося над лежавшим на земле человеком. Но ещё до того, как разглядел подробности, узнал на лежащем мантию знайца. Он собрался осмотреть труп, когда упавшие прямо под ноги три острые сосульки уже подсказали причину смерти. Он едва успел подумать, что находиться в зоне падения сосулек небезопасно, как четвёртая ледяная игла воткнулась в затылок, раскроив, наконец, многострадальный череп полуцентуриона.
Юлл так и не узнал, что его желание исполнилось — он принял смерть от руки врага. Правда, рука эта направляла своё оружие издалека, от края нетронутого пожаром леса.
Олтей
Холодная смерть падала с неба ещё около получаса без перерыва, разрывала ткань палаток и насквозь пронзала ничего не подозревающих спящих веркуверов. Караульный, так и не сумевший привести знайца к пленнику, оказался одним из немногих в лагере, кто не снял на ночь доспеха, и потому продержался дольше остальных. Пробить чешую болотного гада даже летящим с огромной скоростью сосулькам было не под силу. Но порой они находили слабые места в сочленениях доспеха. Попадали в сгиб локтя, колена, даже в пах. Казалось, они специально изменяют траектории полёта, чтобы добраться до уязвимых мест.
А одна из них, тоненькая, хилая, и в сравнении с другими вроде бы не опасная, умудрилась проскочить между шлемом и воротником. И воткнулась прямо в шейную артерию.
Истекающий кровью веркувер инстинктивно пополз туда, куда не долетали смертоносные кусочки льда — к палатке с пленником. Добрался до цели и потерял сознание уже внутри палатки. Вероятно, это был последний живой веркувер, хотя и ему жить осталось недолго. Олтей с одного взгляда определил наступающую агонию и даже не пытался ни ускорить её, ни остановить. У старого смазля нашлись дела поважнее.
Он быстро перетёр связывающую руки верёвку об острый край набойки веркуверского сапога. Освободил руки, снял с трупа пластину нагрудника и, подняв его над головой, словно щит, побежал вдоль палаток лагеря разыскивать дочку.
Смазлю некогда было раздумывать о том, что произошло, откуда взялись падающие сосульки, и почему в его палатку ни одной из них не попало. Олтей помнил лишь об одном — Шая находилась в опасности и нужно спешить
