даже если бы и в кепке был…
В любом случае, эту хищную повадку, эти экономные движения и волчью рысь я узнаю в любой ситуации.
Юрий, он же Георгий Кирсанов собственной бесценной персоной.
И как так быстро нашел меня именно здесь, охотник?
Глава 42
На нем футболка и охотничьи штаны с карманами. Волосы взлохмачены. И щетина.
И так он сейчас похож на моего лесного грубого охотника, что сердце, сначала упавшее в пятки, начинает бешено стучать. И губы сохнут.
Он злится?
Не могу рассмотреть выражение его глаз, как всегда, прячет… Скрытный. Холодный. Гад. Надо же, молчун какой…
Нет, чтоб сразу мне все про свою бывшую рассказать! Просто рассказать, я же не прошу многого!
И вообще… Потребительское отношение. Потреблядское. Женщина — только для дома и употребления.
Ловлю себя на том, что привычно завожусь по мере того, как он приближается. То есть, беременный дзен потерян полностью.
Интересно, это на него такая реакция? Он меня одновременно бесит, с ума сводит… И заводит.
Надо же, лесной красавчик… Футболку надел… И плечи такие… И руки… И вообще…
Он от лучей солнца так щурится? Или я в его глазах предательница? Бегаю-бегаю от него, а как увижу, сердце в груди трепещет. Злится, наверно… Ох…
Юр, только не скандал. Мне нельзя.
Вообще, мне несказанно повезло, и он любит меня. Не стал бы мужчина гоняться за женщиной, которую не любит.
Но сказать об этом — да ни за что! У нас же ни слова в простоте! Бог мой, как тяжело мне будет! И стоит ли оно этого?
Смотрю на приближающегося охотника, а за его спиной — солнце, зажигает ореол вокруг волос золотистых…
И сердце-то как лупит по ребрам, боже мой…
Стоит. Однозначно стоит.
Вот только докопаюсь до «мальчишки», что внутри него живёт, приласкаю его, к себе приучу, успокою. Ибудет у нас всё хорошо, потому что не зря он сюда приехал. Первый шаг сделал. Это многого стоит.
По мере его приближения, ощущаю себя немного неуверенно и по привычке, в защите, включаю Юлю-соблазнительницу. Это она натягивает загадочную улыбку Моны Лизы одними уголками губ, пальчиками прядь волос с лица убирает. Кокетливо поправляет венок на волосах.
А он уже близко, очень близко и смотрит на меня так пристально, словно пытается понять, что у меня внутри. И в золоте волос отчетливо видно, что седых прибавилось.
— Здравствуй, Аполлинария, — тихо здоровается Юра, остановившись примерно в метре от меня, не пытаясь дотронуться.
— Здравствуйте, Георгий Николаевич.
Откуда у меня опять Георгий Николаевич выскакивает, фиг его знает… От нервов, наверно…
— Куда же ты убежала от меня?
— К бабушке на могилку убежала, отдохнуть. Как ты меня тут нашел?
— Да парнишка встретился… Смешной такой… Сказал, где ведьму искать.
Улыбаюсь, ощущая , как пристально смотрит он на меня, взгляд такой горячий, теплый… Он спокоен, судя по всему, ругаться не планирует… За побег не собирается наказывать. Это же хорошо?
— Отдыхают в могилках, а не на них, — продолжает Юра, усмехаясь.
— Это как посмотреть, — улыбаюсь шире. — Мне нужно было, устала я от всего.
Он не отвечает, смотрит… Ох, как смотрит… Хочется уже сделать шаг и ему на шею упасть… Но терплю, как-то это… Неправильно…
— За тобой приехал… — В конце концов, разрушает наше молчаливое переглядывание.
— За нами, — поправляю аккуратно и руку на живот кладу. Это, чтоб даже до него сразу дошло.
И вижу по изменившемуся лицу, что доходит. Постепенно. И очень сильно.
Глаза его расширяются, зрачки топят радужку, становясь моим персональным порталом в другой мир, настолько это завораживает.
А затем Юра, наконец-то, разбивает наше бесконтактное пространство, первым протягивая ко мне свои сильные руки. Я послушно делаю шаг вперёд, сразу попадая во власть его объятий.
Кирсанов очень аккуратно, словно я хрустальная, по талии проводит ладонями, а потом к животу. И тепло от его прикосновений. Спокойно.
— Ну, скажи мне, ведьма, кто у нас будет?
У него на редкость хриплый голос. Такой, словно воздуха не хватает. Где твоя невозмутимость, Юра?
— Мальчик, — отвечаю я , — назовём Маркелл.
Кирсанов резко вскидывает на меня голубые глаза, и в них… Изумление. Шок. Чем так удивила?
— Ты откуда такое имя взяла? — шепчет он, продолжая гладить меня уже по рукам, по плечам, под волосы пальцы свои длинные запускает, шею ласкает. Большим пальцем по щеке проходится. И я, словно кошка, тянусь за его руками, за его теплом и уверенностью. Мне так нужно это сейчас! Так нужно!
Он бывает таким нежным… Со мной? Только со мной!
— Можно сказать, бабушка посоветовала. А что ты так удивился?
— Деда моего так звали, — еле слышно отвечает он, приподнимая меня за подбородок и внимательно вглядываясь в мое лицо.
— Вот видишь, как хорошо, — выдыхаю я, ощущая, как жесткие пальцы ласкают затылок, венок мой падает с головы… И хочется больше его рук.
Хочется, чтоб приласкал… Поцеловал… И не злился больше никогда.
— Какая же ты загадочная, лесная фея, — хрипит он мне в губы, сладко-сладко.
И я млею.
— Уже фея? — шепчу еле слышно, играя, — только что ведьмой была…
— Ведьмочка! — улыбается он… влюблённо. — Самая прекрасная в моей жизни.
— А если прекрасная, тогда дай мне клятву! — строго заявляю я, припомнив бабкин наказ.
Юра выдыхает, берет мое лицо в обе ладони и целует. Сладко, нежно-нежно… Я таю. Умираю просто от удовольствия. Так хочется, чтоб это не прекращалось, чтоб длилось как можно дольше… Наше сладкое безвременье, как в том северном лесу…
Мой охотник отрывается от меня, лизнув напоследок нижнюю губу:
— Какую клятву ты хочешь от меня?
— Говорить мне всегда правду. Поклянись, охотник, если не сдержишь, разрушишь всё. А я не хочу рушить! Я хочу только строить! Смотри, как хорошо, просто чудесно…
— Да, сейчас будет тебе чудесно, — криво усмехается он и смотрит на лес, — мошкара сейчас как налетит.
— Не увиливай, — я сама его лицо беру в руки и направляю властно, чтобы в глаза смотреть.
— Серьёзно. Это не похоже
