– Сколько ты мне сказал, столько я и принимал! Они что, и на крысах свою дрянь не испытывали? Или ты и от меня так избавиться хочешь? Так я всех за собой потащу, имей в виду!..
Минут сорок Феликс еще слушал их разговор в передаче Арины, затем поправил зеркало водителя и сказал:
– Ариш, покажись в зеркалах, но так, чтобы тебя только режиссер увидел.
Девушка кивнула и, глядя в пространство комнаты глазами отражений, качнулась вперед. Из всех зеркал в доме на мгновение выглянула Смерть, и режиссер снова закричал так, что его друг схватился за сердце.
– Возмездие! – воскликнул Максим Леонидович. – Неотвратимо возмездие за все наши дела поганые!
– Прекрати истерику! – зашипел Головко. – Развел тут какую-то мистику-дуристику, кто-то разыграл тебя всего-навсего! Главный вопрос – кто? Кому стали известны наши секреты?
Из дальнейшего разговора стало понятно, что в театре происходит какая-то история с наркотиками, но о Плетневе они не обмолвились ни разу.
– Вот только где? – Феликс принялся постукивать пальцами по баранке руля. – До крыши с чердаком все изучили.
– Подвалы остаются, – сказал Гера. – Ты же сам рассказывал, что там контрабанду алкоголя хранили. Наверняка в подвалах его прятали, не в хозяйской спальне.
– В подвале, да, неужели он сохранился до сих пор, странно.
– Думаешь, там какой-то склад или нарколаборатория обосновалась? – оживился Сабуркин. – Так давай Мухину…
– Погоди с Мухиным, сначала сами выясним, – сказал Феликс. – Вход в подвал был не только в самом здании, еще и с внешней стороны – через бакалейный магазин. Надо посмотреть, что теперь на этом месте.
– Так поехали прямо сейчас! – предложил Валентин.
– Рано утром поедем, меньше шансов там с кем-то столкнуться. Сбор к шести утра у театра, идем я, Никанор и ты, Валя, больше нам, вроде, никто не должен понадобиться.
– Можно мне тоже? – спросил Гера.
– Если очень сильно хочется, то можно.
После Феликс велел сотрудникам разъезжаться по домам, а сам повез Арину в агентство, где ее ждал дедушка.
Тем временем ворон с крысой окончательно впали в беспокойство по поводу долгого отсутствия Феликса, и Паблито полетел к Даане с просьбой позвонить ему.
– Из Рима до сих пор не прилетел, что ли? – ворон беспокойно переступал лапами в открытой форточке.
– Утром еще прилетел, – пожав плечами, Даана принесла на балкон телефон и после короткого разговора сказала ворону: – Он в агентство едет, дела у него какие-то, сказал, сегодня тоже домой не попадет.
– Хорошенькое де-е-ело! – недовольно проскрипел Паблито. – Какие такие дела там у него по ночам появились! Ночью дома надо спать!
– В этом ты исключительно прав, – улыбнулась Даана.
– И, между прочим, – ворон устремил на нее сердитый взгляд, – появись у нас с Вито, наконец-то, свой телефон, не проходилось бы летать сюда, как на переговорный пункт!
С этими словами Паблито слетел с окна и растворился в темноте.
– До чего же все-таки невыносимое существо, – покачала головой девушка, и захлопнула форточку.
Не заглянув домой, ворон полетел к агентству и вскоре закружился над знакомым особняком. У крыльца он увидел Никанора с Феликсом – секретарь сидел на ступеньке, директор стоял рядом, они о чем-то разговаривали. Паблито сел на ветку ближайшего к ним дерева и прислушался.
– …и што за Адуляр такой? – спрашивал Никанор.
– Заброшенный город рядом с Волоколамском, раньше там ракетная часть находилась. Хорошее место, подальше от людей.
– Поди думаешь, не один комар твой явится, с компанией?
– Ему всегда требовалась свита, вряд ли сейчас что-то изменилось.
– Так и ты компанию возьми, для равновесию, – Никанор Потапович вытащил из кармана рубахи пачку сигарет с коробком спичек.
– Мне и без компании не скучно, – Феликс посмотрел на часы. – Поеду, пожалуй, к полуночи назначали, но мало ли что на дорогах будет, не люблю опаздывать.
Никанор кивнул на прощание и остался сидеть, курить на лестнице. Феликс уехал, звук машины стих, а старик неторопливо выкурил вторую сигарету. Затем, как сидел, запрокинул голову и завыл волчьим воем. Звук невероятной силы зазвучал на такой частоте, что вряд ли бы его смогли услышать человеческие уши, зато ворона чуть не снесло с ветки. Паблито потряс головой, расправил крылья и полетел куда-то в вышину, к теряющимся в темноте крышам зданий.
В это время Волоколамское шоссе оказалось относительно свободным, и до съезда к заброшенному городу Феликс добрался меньше чем за два часа. Машина углубилась в лес, и когда дорога привела к остаткам контрольно-пропускного пункта, Феликс остановился. Какое-то время он сидел и смотрел, как в свете фар качаются древесные кроны, из-за которых выглядывали пустыми глазницами брошенные пятиэтажки.
Стрелки часов подошли к полуночи, Феликс вышел из машины, захлопнул дверь и прошелся к будке КПП. Тишину нарушали лишь ветер да редкие крики ночных птиц, вся округа казалась мертвой окончательно и бесповоротно, как вдруг со стороны Адуляра показались люди. Группа человек в тридцать двигалась к дороге, во главе шел высокий стройный молодой мужчина с королевской осанкой, длинными белыми волосами, свободно падающими на плечи, и мертвенно-бледным лицом. Увидев одинокую фигуру на дороге, он улыбнулся ослепительной улыбкой, распахнул объятия и выкрикнул на испанском:
– Неужели сам дон Эрнандо Хавьер де ля Росса Ларио собственной персоной! Приветствую тебя, мой дорогой Феличе!
Глава 51
Мужчины обнялись, и Дамиан замер, неподвижным взглядом уставившись в пространство поверх плеча Феликса. Предводитель общества вампиров услышал биение сердца. Неуверенное, слабое, всего пара ударов с долгой паузой, но оно все-таки билось. Отстранившись, Дамиан посмотрел в лицо Феликса и произнес, практически не размыкая губ:
– Ты покинул меня дважды, Феличе, дважды. Как мог ты вернуться в мир смерти? Ты отверг спасение, подаренное мною.
– Я дорого заплатил за этот подарок, – ответил Феликс. – Мир смерти это наш с тобой мир, мы в нем живем, дышим смертью и питаемся ею. Мы сами и есть смерть. Чтобы проживать эту вечность, надо страстно полюбить смерть, а я так и не смог.
Лицо Дамиана, похожее на фарфоровую маску, источало едва заметное серебристое сияние, в черных, словно пустых глазницах, покачивалась тяжелые багровые блики. Он помолчал, затем произнес:
– Чем я еще могу тебя порадовать? Как мне вернуть твою компанию, расположение твое?
– С меня довольно радости, – с испанского Феликс перешел на французский – родной язык Дамиана. – Но и грусть свою я тоже вычерпал до дна.
Продолжая держать обеими руками Феликса за плечи, Дамиан приблизился к его лицу почти вплотную и прошептал:
