Книга Межесвет - Юлия Федорченко

— И вы никому не сказали?

— Я слаб, Ланн. Я и тогда был слабым. Я не думал, что все так обернется, а потом было уже поздно. Некого было спасать.

— А меня? Мою сестру?

Логан промолчал.

— Так кто это, ведьма?

— Нет, не ведьма. — Старик сделал еще один глоток, собираясь с духом. — Это был я. Я показал ему болота, богатые триофеном. Мы вместе вдыхали этот газ, хотя тогда я не знал, что это может привести к смертельному исходу. Я не мог ничего доказать, но я продолжил изучать триофен и спустя годы убедился, что твой отец не был безумен. Он умирал, он чувствовал это — и не мог сказать близким.

Долгое время Ланн не знал, что говорить.

— И все это время вы торговали газом, который убил моего отца?

— У меня не было выбора. Теперь ты понимаешь? Перед казнью он был особенно плох. Он все равно бы умер — спустя месяц или два. — Маска спокойствия, которую старик с таким трудом удерживал на лице, разбилась вдребезги, кубок звякнул, выскользнув из его руки. Логан упал на колени и подполз к Ланну: дряхлый, жалкий, раздираемый чувством вины. Старик захлебывался слезами. — Прости меня. Прости. Я отдам тебе все. Даже свою дочь.

— Мне ничего не нужно.

Логан поднял на него заплаканные глаза.

— Тогда зачем ты здесь?

— Я не знаю. — Взгляд ульцескора обжег его холодом, и старик со всей ясностью понял: похожесть Ланна с отцом заканчивается на внешнем аспекте. Дайрен был сентиментальным, податливым и мягким, им было легко управлять, а еще легче — расположить к себе. — Чем больше я вас слушаю, тем меньше мне хочется остаться.

— Но, Ланн… — умоляюще произнес старик, — мне нет оправданий, я виноват, таковым признает меня любой суд. Но я не хотел этого. Поверь мне, и я помогу тебе вернуть то, что еще можно вернуть — твою мать, сестру и королевство. — Ланн угрюмо молчал, и Логан продолжил, дернув его за штанину: — Люди хрупкие. Иногда мне кажется, что они сделаны из хрусталя, а не плоти. Мы были созданы такими.

Ланн почему-то подумал о Летиции. Он не хотел о ней думать.

— Встаньте. Негоже старому пресмыкаться перед молодым.

Келлер поднялся, опираясь на краешек стола. Он не был полон жизненной силы, но и не выглядел больным: триофен не затронул ни его тело, ни разум. Старик взглянул на Ланна с надеждой, ожидая услышать слова прощения, но ульцескор молча направился к выходу. Он оглянулся перед тем, как уйти, и яркий лазоревый свет из его глаз удивил и напугал Логана.

— Вы первым узнаете о моем решении, — произнес он.

Голос старика остановил его через несколько секунд.

— А где был ты? Чем занимался все это время?

— Я охотился на чудовищ, — сказал Ланн, — но теперь с этим покончено.

Его разобрала тоска: по скромной комнатке в восточном крыле, по хрустящей бумаге с гильдейской печатью, по тем временам, когда от него требовались лишь смекалка и умение махать мечом, по Летиции. Все, чего он сейчас хотел — уйти из замка под покровом ночи, забыть о своем происхождении и скитаться по дальним краям до самой старости. Его отца убил Логан Келлер — он сам сознался в своем преступлении. Так кому он должен мстить, с кого требовать спрос?

Волей случая Ланн встретил в коридоре Кольма. Ульцескору хотелось остаться наедине со своими мыслями, и он прошел мимо, не заметив мальчика, но паж догнал его и несмело дернул за куртку. Сказал коротко и просто, потупив взгляд:

— Научите меня.

Ланн не смог оттолкнуть мальчика, хотя не так давно отказался тренировать молодых карцев. Кольм привел его на задний двор, и они до темноты упражнялись в фехтовании. Когда на небе высыпали звезды, Ланн предложил пажу деревянный манекен в качестве соперника, а сам отправился в постель.

Проснулся он от жуткого холода, пробиравшего до костей. Комнату заволокло промозглым густым туманом, на одеяле лежал снег, а за прозрачной занавеской окна он различил знакомый силуэт. Девушка сидела к нему спиной, ее ноги болтались над пропастью. Лететь вниз было далеко. Одно быстрое движение — и она разлетится на осколки, как фарфоровая чашка, едва достигнув земли. Ланн представил ее разбитой и мертвой, в луже стылой крови, и с трудом преодолел дурноту.

Он стряхнул снежинки с одеяла, завернулся в него и подошел к Лиандри, по пути включив свет. Она была в том самом дешевом шерстяном платье, купленном на местном рынке, и это казалось странным: ведьма ведь страсть как любила прихорашиваться.

— Мне нужно кое-что у тебя спросить, — произнес он.

— Какое совпадение, — отозвалась она. — Уступишь женщине?

Она все еще сидела к нему спиной, и ульцескор не попросил Лиандри обернуться. В самом деле, зачем смотреть людям в глаза, когда разговариваешь, и видеть все, что происходит у них в душе? Знать слова прежде, чем они будут произнесены?

— Я слушаю.

— Дейдре имеет на тебя виды.

Это меньше всего его волновало.

— О боги.

— Тебе все равно?

— Нет, я думаю, мне пора жениться, — с иронией заметил Ланн, — ибо в последнее время таких девушек становится все больше.

— Не шути со мной.

Теперь она обернулась. Бледное марево рассеялось, ее лицо стало четким, словно камея. Лиандри была без косметики, даже губы не подвела, а ее волосы пребывали в очаровательном, но столь несвойственном для них беспорядке.

— Что случилось? — спросил он.

— Я могла бы убить Летицию ди Рейз, если бы хотела этого.

— А ты хочешь?

Она отвела взгляд.

— Возможно.

— Лири, я не Кайн. Я лишен его чар, его энергии, его страстей.

— От него веяло безумием и угрозой. И любовью.

— Опасное сочетание, — заметил Ланн. — А что насчет меня?

— Ты другой.

— Тогда в чем дело?

— Я ревную.

Между ними стеной встало молчание.

— К Летиции? — наконец спросил ульцескор.

— Потому что она ведьма.

— Послушай… — Какое-то время Ланн подбирал слова. Если Лиандри окажется его сестрой, это станет лучшим выходом из сложившейся ситуации. Не имело значения, какие чувства он испытывал: в отношениях со Снежной Ведьмой можно было рассчитывать только на статус жертвы. — Ты давно не была среди людей. Еще привыкнешь, они успеют тебе осточертеть, прежде чем вернешься в Гильдию.

— Кто заставит меня вернуться? — прошептала она.

— Экзалторы, — отчетливо проговорил Ланн. — Никто еще не отменял их, верно?

— Ты жесток.

— По-твоему, — он положил ладонь ей на плечо, — я могу остановить их?

— Можешь. Ты уже победил двоих.

— А что потом? — Его голос огрубел, в него закрался гнев: — Превратишь меня в ледяную статую