все 20-е и 30-е годы, — то без сиюминутной отправки в Испанию не менее чем четырех наших кадровых дивизий со всеми необходимыми корпусными средствами усиления, говорить о ней не приходится вовсе. Причем дивизии эти должны быть отнюдь не стрелковыми, а танковыми и мотострелковыми. Более того, под танковыми я понимаю 1-ю и 2-ю тяжелые танковые дивизии РГК. И подчиняться эти силы обязаны только своему командованию и, естественно, приказам из Москвы, не обращая никакого внимания на крики, угрозы и пожелания местного испанского руководства.
— Нас тут же обвинят в интервенции и насильственном экспорте революции, — отрицательно покачал головой Сталин, который как раз боролся с последним фактором, являвшимся идеей фикс троцкистов. — А мы потратили слишком много усилий на налаживание связей с европейскими странами, чтобы подвергать их угрозам разрыва.
— Так не обязательно официально отправлять туда войска. Можно поступить сродни итальянцам — объявить всех добровольцами-интернационалистами. И пусть потом те, кому это надо, доказывают, что на деле всё не так, — слегка развел покоящимися на столе руками краском. — Просто лишь в этом случае мы сможем добиться успеха. И вот почему! — приподнял он указательный палец правой руки для пущего привлечения внимания. — Теперь пойдут факты. Республиканскому правительству, кровь из носа, необходима передышка где-то в полгода, чтобы из нынешних разномастных отрядов сформировать хоть на что-то годные полки и бригады. Про дивизии и корпуса я пока даже говорить не стану. Нет у них более специалистов такого класса. Те немногие что имелись, перешли на сторону противника. И вот эти самые полгода им кто-то обязан выиграть, поскольку собственными силами они точно не справятся. Если всё дальше пойдет так же, как сейчас, через два месяца Мадрид падет точно. А еще через три — четыре фашисты додавят последние очаги сопротивления. И дело тут отнюдь не в отсутствии храбрости у рабочих и крестьян Испании. Вовсе нет. Мне доводилось лично лицезреть столь душераздирающие акты самопожертвования республиканских бойцов, что слезы сами собой наворачивались на глаза от гордости нахождения на одной с ними стороне, — посчитал обязанным приукрасить своё повествование Геркан, дабы продемонстрировать превосходство рабочего класса над капиталистами-эксплуататорами хоть в этом. — Люди совершенно осознанно шли на смерть ради своих идеалов, ради будущего своих семей. Но шли глупо, поскольку никто не учил их воевать. Даже тех, кто некогда прошел срочную службу в испанской армии, нельзя назвать хорошо обученными солдатами. По сути, их всех надо начинать тренировать с нуля, чтобы именно они в конечном итоге принесли победу своему правительству, и никто не думал даже тыкать пальцем в нашу сторону. Но что-то я отвлекся на чувства, тогда как обещал выдавать факты. Прошу прощения, сердце победило мозг, — позволил себе слегка усмехнуться Александр.
— Тут вам не за что извиняться, Александр Морициевич, — проявил Сталин степень своего высшего расположения к собеседнику, назвав того по имени-отчеству. Очень и очень немногие люди могли похвастать подобным обращением с его стороны в свой адрес. Можно сказать — лишь считанное число избранных. — Сопереживать всем своим сердцем борьбе трудового народа против фашизма отнюдь не стыдно. Даже наоборот, крайне необходимо каждому советскому человеку. Потому тут я вас прекрасно понимаю и поддерживаю. И, тем не менее, вынужден вернуть вас к фактам. Пожалуйста, продолжайте излагать, — пыхнув в очередной раз трубкой, подбадривающе кивнул он головой своему гостю.
— Я почему еще назвал срок в полгода, — благодарно кивнув в ответ, возобновил свое повествование Геркан. — Да по той простой причине, что уже в мае месяце в Испанию придет такая жара, к которой наши советские люди не готовы совершенно. А для танкистов наступит вовсе сущий кошмар. Даже в нашем климате летом внутри Т-24 стоит жара под 40 градусов, если задраивать люки. Там же 35 — 40 градусов будут считаться нами за счастье, поскольку для испанцев это пусть не нормальная, но привычная весенне-летняя уличная температура. А внутри постоянно разогреваемого солнечными лучами танка она поднимется вовсе до 60-ти, если не 70-ти, градусов. Томленые же в собственном соку танкисты много не навоюют, товарищ Сталин, — аж принялся крутить из стороны в сторону головой краском, выражая свое отрицательное отношение к таковому моменту. — Уже спустя четверть часа подобной пытки сомлевшие и потерявшие сознание экипажи ничем не смогут помочь пехоте и впустую пропадут вместе со своими машинами. Тем более, что к тому времени и воевать-то уже станет не на чем. Ресурс основных агрегатов боевой техники окажется выработан полностью. Там уже никакой текущий или же средний ремонт не поможет. Потребуется именно что замена практически всего. А менять-то нам будет не на что! — в который уже раз вынужден был развести он руками. — Если вы помните, я прежде вам уже докладывал о ситуации с двигателями к нашим средним танкам. Запасные попросту неоткуда брать! И даже если каким-то чудом мы их где-нибудь нашли бы, это не избавило бы нас от той данности, что они созданы на основе авиационных моторов и очень сильно страдают одним немаловажным недостатком — при высокой температуре окружающей среды практически мгновенно начинают перегреваться и клинить. Насколько мне известно, когда проводились соответствующие ресурсные испытания, выяснилось, что, и Т-24, и ПТ-1, способны ехать на скорости свыше 20 и 30 километров в час соответственно не более двух минут без серьезных последствий для мотора[1]. Если же этот лимит превысить, то двигатель может выйти из строя в любой момент. И это при наших климатических условиях! Более того — условий Подмосковья! Пусть и летних. Потому это невероятно важно — завершить основные боевые действия в Испании именно в осенне-зимний период, который для наших танков и их двигателей является наиболее комфортным.
— А почему о подобной проблеме не было ничего сказано при показе техники? — очень так нехорошо зыркнул Иосиф Виссарионович на своего собеседника, как раз принимавшего участие в демонстрации прототипа Т-24. Не любил, ох не любил он подобные сюрпризы. А кто бы любил, оказавшись на его месте?
— Мы тогда еще не были в курсе возникновения подобного эффекта. Он вылез лишь при начале массовой эксплуатации танков данных моделей. Да и мотор на опытном образце того же Т-24 стоял очень хорошего качества выделки — изначально построенный именно танковым, а не переделанный из списанного авиаторами. В общем — не чета тем, что принялись устанавливать на серийные машины. Вот прототип и показал себя на полигоне с самой лучшей стороны.
