и неблагонадежных «генеральских группировок», что не нравилось ну очень многим. Потому вопрос этот был отнюдь не праздный.
— Из того, что я мог наблюдать на месте событий, пока что разведупр вынужден полагаться лишь на данные предоставляемые местными источниками. А испанцы, как бы так поточнее выразиться, — принялся в задумчивости почесывать свой подбородок Геркан. — Они горазды делать из мухи слона. И одновременно при этом не замечать бревна в своём глазу, не говоря уже о соринке в чужом. Причем абсолютно на всех уровнях. Начиная от командира взвода на передовой и заканчивая премьер-министром, которого как раз сместили незадолго до моего отъезда в Москву. В общем и целом, увы, верить представителям испанских властей и тем, кто взял на себя командование так называемыми войсками, нельзя совершенно. С одной стороны, их можно понять — ради привлечения себе в помощь хоть кого-нибудь и хоть чего-нибудь, они вынуждены заниматься откровенной дезинформацией, рапортуя о своих успехах в борьбе за всенародное счастье и одновременно жалуясь на очередное повсеместное продвижение превосходящих сил противника. С другой стороны, тем самым они роют себе же могилу, поскольку при столкновении с реальностью построенные на некорректной информации планы попросту рушатся. Уж не знаю, имеет ли место подобная ситуация в высшей политической сфере страны. Но вот что касается ведения боевых действий и работы тыловых служб, всё обстоит именно подобным образом — то есть очень грустно. Про штабную работу даже говорить не буду. Её незаметно вовсе. По сути, что на фронте, что в тылу, там сейчас творится абсолютная махновщина, разбавленная редкими проблесками здравого смысла. И лишь наличие общего врага не позволяет рухнуть вообще всему. Пока же отряды каждой отдельной политической силы делают только то, что считают нужным для себя, мало обращая внимания на нужды и приказы из Мадрида. Да и в самих этих отрядах зачастую царит сплошная анархия. Командир легко может получить пулю от своих бойцов, если примется слишком сильно настаивать на выполнении того или иного действительно опасного приказа. А таковых на любой войне — две трети от общего числа наберется. Если не больше! Потому в сложившейся ситуации я счел возможным для себя полагаться лишь на информацию добытую собственными руками, ногами и глазами.
— Мне докладывали несколько иные сведения, — принялся постукивать пальцами по столешнице, несколько ушедший в свои мысли глава государства. Они как раз прошли в столовую и разместились на тех же местах, что в первый визит Александра на эту дачу.
— Так вы, товарищ Сталин, для того меня туда и посылали, чтобы я, так сказать, на месте осмотрел всё своим глазом и пощупал всё своими руками, — слегка пожал плечами краском, покосившись в сторону застывшего рядом каменным изваянием Власика. — Полный доклад буду готов предоставить в течение суток, ежели мне выделят место для работы и потребные канцелярские принадлежности. Уж извините, но заниматься его составлением в пути, было слишком опасно. Информация-то совсем не для чужих глаз и ушей.
— Да, тут вы правы, товарищ Геркан, — не стал уточнять секретарь ЦК в чем именно из ранее озвученного, тот был прав. — И всё необходимое вам, конечно же, предоставят. Погостите здесь пару дней, а после вас отвезут повидаться с семьей. Они тут недалеко отдыхают. И, поверьте мне, совершенно ни в чем не испытывают нужды. А пока можете рассказать мне в общих чертах, к каким мыслям вы пришли касательно возможного участия Советского Союза в испанских событиях? Вы, как человек технического склада ума, очень хорошо должны уметь раскладывать факты по полочкам. Вот эти самые факты мне сейчас и хотелось бы услышать от вас.
— Да, конечно могу, — тут же подобрался Александр, максимально ровно усевшись на своем стуле, как то и подобало при официальном докладе большому начальнику. Не развалившись же в своё удовольствие его было делать! — С чего бы мне начать? — изобразил он всем своим видом, что задумался, хотя за проведенное в дороге время уже раз десять успел прогнать у себя в голове подобную беседу. — Ага! Начну, пожалуй, с высказывания своей точки зрения о возможном ходе вмешательства СССР и уже от нее стану выстраивать дальнейшее повествование. Точнее с высказывания трех своих точек зрения, дабы остаться максимально беспристрастным в столь непростом вопросе. И каждую из них подкреплю теми или иными фактами. Полагаю, что так вам будет удобнее рассматривать ситуацию с разных сторон и формировать уже собственное мнение обо всём происходящем, а также потребных для нашей страны действиях.
— Это интересный подход, — не стал отказываться Иосиф Виссарионович от такого процесса подачи данных. — Но, почему же именно три точки зрения?
— Большее количество, опасаюсь, рассеет внимание, — не стал Александр уточнять чьё именно, во избежание, так сказать. Всё же в открытую принижать умственные способности такого собеседника, как Сталин, — это надо было иметь, либо мало мозгов, либо переизбыток храбрости, граничащий с глупостью. — А меньшее не позволит мне описать всё, что должно быть озвучено.
— Что же, пусть будет три, — одобрительно так кивнул «лучший друг пионеров», принявшись священнодействовать со своей курительной трубкой. — Мы вас внимательно слушаем.
— Прежде всего, я обязан акцентировать ваше внимание на ранее озвученном мною суждении, что в настоящее время армии как таковой у республиканского правительства нет. Есть только кое-как вооруженное народное ополчение, полнящееся помимо честных бойцов, как откровенными бандитами всех мастей, так и предателями, что попросту не успели или же не смогли сбежать к мятежникам и теперь вставляют палки в колеса где только могут, мимикрируя под сторонников республики. А также, пожалуйста, принимайте во внимание, что на стороне мятежников уже каждый пятый, если не каждый четвертый, солдат и офицер являются «добровольцами» прибывшими из Италии вместе со своим оружием, техникой и службами снабжения. То есть, говоря открыто, около четверти вражеской армии составляют итальянские кадровые части. Так что драться на той земле придется не столько с испанскими фашистами, сколько с итальянскими. — Завершив свою вступительную речь и получив в ответ кивок, что, мол, его услышали и поняли, Александр, наконец, приступил к изложению собственных мыслей. — И вот теперь, озвучив это, я подхожу к трем сделанным мною выводам. Во-первых, если в наших планах стоит непременная победа над врагом малой кровью и на чужой территории, — сделал он нехилую такую отсылку на едва ли не главный теоретический постулат в стратегии РККА, что формировался и всячески подпитывался
