получилось!
Подойдя к нужной двери, она громко постучала. Ведь если оба спят, то могут и не услышать. Ей по возможности хотелось избежать необходимости воспользоваться колокольчиком, подвешенным над притолокой. Риск разбудить кого-нибудь из соседей никуда не девался. После второй безуспешной попытки достучаться, когда она уже практически смирилась с тем, что придется все-таки позвонить в колокольчик, дверь открылась.
В дверях стоял Шаожань, облаченный в мягкие штаны и свободную ночную рубашку. Несмотря на этот костюм, лицо его не было сонным, будто он до сих пор бодрствовал, хотя время уже близилось к рассвету. Эмма поняла, что они видятся первый раз после того поцелуя прошлой ночью. Она нервничала, ожидая этой встречи, сгорала со стыда, но вдруг все это сделалось неважно. Шаожань прошептал несколько слов по-китайски, как будто появление Эммы застало его врасплох и у него совсем вылетело из головы, что этого языка она не понимает. Потом он сообразил и перешел на английский:
– Что ты здесь делаешь? С тобой что-то случилось?
– Со мной все хорошо, – ответила она, окинув взглядом пустынную улицу. – Зато в отеле действительно кое-что произошло. Можно войти?
– Конечно. – Шаожань отошел от двери, пропуская Эмму, а потом запер за ней дверь. – Что случилось?
– Хорошо бы сделать так, чтобы мастер Вэй тоже об этом услышал. Как ты думаешь, сейчас он сможет подняться?
Шаожань несколько секунд раздумывал.
– Пожалуй, будет лучше, если мы сами придем к нему. Подожди здесь, я сначала схожу его разбудить и помогу прийти в себя. Он на ночь принял морфия. – Шаожань направился было в коридор, куда выходили двери спален, но передумал и вернулся к Эмме. – А с тобой точно все хорошо? – тихим голосом спросил он.
Она кивнула и улыбнулась, чтобы успокоить его, и Шаожань удалился в другой конец коридора. Вскоре ее позвали.
Комната мастера Вэя, освещенная парой восковых свечей и огнем маленькой жаровни, полнилась тенями. Когда Эмма вошла, хозяин пил из пиалы, полулежа на расстеленном на полу футоне и опираясь на пару подушек. Шаожань помогал ему, поддерживая сосуд, чтобы вода не расплескалась. Руки учителя сильно дрожали.
– Какой неожиданный визит, мисс, – увидев ее, прошептал мастер Вэй, как будто это был формальный прием, а не ночное совещание в чрезвычайных обстоятельствах. – Входи и садись, прошу.
Эмма села на пол, на край футона, возле Шаожаня.
– Меня к вам прислал Хуберт, – начала она, обращаясь к мастеру Вэю. – В отеле случилось нечто ужасное, и я пришла вам обо всем рассказать.
– Понятно, – очень серьезно ответил он. – Пожалуйста, продолжай.
Мужчина осторожно поставил на пол пустую пиалу и, показывая, что он весь внимание, сложил слегка подрагивающие руки на животе. Шаожань, ожидая ее рассказа, тоже развернулся лицом к Эмме.
Эмма отчитывалась о том, что увидели ее глаза. С того момента, как ее разбудила Маргарет, и до того, когда она выбежала из отеля, переодетая мальчиком. Описала все в мельчайших подробностях, не забыв ни единой детали картины преступления. Мастер Вэй слушал молча, не перебивая, почти так же, как имел обыкновение слушать Шерлок Холмс. И все же, закончив, Эмма чувствовала себя гораздо более опустошенной, чем после любого своего доклада на Бейкер-стрит о собственных наблюдениях. Вероятно, причина была в том, что дела, которые расследовал Шерлок Холмс, когда она работала на него, в общем-то, ее ничуть не касались: она ни разу не оказывалась знакома лично ни с жертвой, ни с подозреваемым. С преступлением в отеле «Белгравия» все обстояло совсем не так. Ведь теперь это был ее дом.
Прежде чем что-то сказать, мастер Вэй несколько секунд молчал, обдумывая слова Эммы. А когда заговорил, то задал ей всего лишь один вопрос:
– А не было ли каких-либо признаков, что он оказал сопротивление? Что он отбивался от Джонатана или пытался отобрать у него нож?
– Нет, господин. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Как будто спал. Может, когда Джонатан вошел, он просто был пьян.
Следующий вопрос, удививший Эмму, задал Шаожань:
– Когда вы вошли в номер, камин горел?
– Да, но почти все уже прогорело, оставались только угли. Маргарет загасила их, вылив кувшин воды.
Шаожань на мгновение сомкнул веки, как будто боялся и в то же время очень хотел услышать этот ответ. Мастер Вэй наблюдал за ним.
– Милый мой мальчик, – тихо проговорил он. – Что ты натворил?
Шаожань набрал в легкие воздуха и ответил, но на своем родном языке. В глазах его сверкала целая буря чувств, отражаясь и в звучании голоса. Эмма не могла понять, что имел в виду учитель, да и времени на то, чтобы обдумать все это, у нее не было, поскольку, перебросившись еще несколькими словами на китайском с Шаожанем, мастер Вэй снова обратился к ним обоим:
– Я обо всем позабочусь. А вы отправляйтесь на поиски Джонатана – нужно найти его раньше, чем он сам подвергнет себя опасности.
Эмма встала, поклонилась мастеру Вэю в знак прощания и вышла вслед за Шаожанем в коридор.
– Я пойду оденусь, – сказал он. – И сразу вернусь.
– Подожди, – остановила его она. – Ты что, знаешь, где искать Джонатана? Хуберт сказал, что ты можешь знать.
Шаожань кивнул, печально улыбнувшись:
– Да, думаю, что знаю.
Шаожань привел Эмму в незнакомый ей район города, подальше от центра. Место это было гораздо спокойнее и красивее, чем любое другое и в Международном поселении, и в самом Шанхае, где она успела побывать. При других обстоятельствах, когда Эмма не испытывала бы такого огорчения, она бы непременно наслаждалась прекрасными видами, открывшимися ее глазам. Это был сад, или священная роща, со множеством декоративных кустарников и фруктовых деревьев, на которых уже были заметны первые признаки наступления весны. Сад находился на невысоком холме, и по мере того, как они поднимались, им встречалось все больше камней и утесов. Центральная дорожка освещалась бумажными фонариками, откуда-то доносилось отчетливое журчание ручейка. Вдали глаз различал какое-то строение в красно-золотистых тонах.
– Это храм Ао Куан – Красного Дракона Восточного моря, – шепотом, словно не желая спугнуть тишину, объяснил Шаожань. – Дай мне руку, – сказал он, протягивая ей свою. – Сейчас мы свернем с центральной дорожки, там уже не будет так светло.
Эмма послушно взяла юношу за руку и почти вслепую позволила ему вести себя между кустарниками и фруктовыми деревьями. Создавалось впечатление, что Шаожань знает это место наизусть и сможет найти дорогу даже с закрытыми глазами.
– Думаешь, Джонатан где-то здесь?
– Надеюсь. Он всегда приходит сюда, когда ему нужно побыть в одиночестве. Это одно из тех мест, где он не боится оставаться один. Хотя обычно, конечно, он приходит сюда при свете дня. А я даю ему возможность какое-то время здесь посидеть, после чего всегда за ним прихожу. Это уже такая традиция, ей десять лет. – Шаожань грустно улыбнулся своим воспоминаниям. – Вот только первым, кто сюда сбежал, испугавшись, и спрятался, был как раз я, а искать меня пришел Джонатан, держась за руку мастера Вэя.
– Серьезно? – спросила удивленная Эмма, сочувственно глядя на юношу.
– Я жил тогда с мастером Вэем всего-то недели три, а в тот день утром я случайно разбил пару бокалов, – ответил он, по-прежнему улыбаясь. – Это были очень красивые бокалы, из богемского хрусталя, они стояли у мастера Вэя в буфете. Я их взял, чтобы получше рассмотреть, но они выскользнули у меня из рук и упали. Ну, я и убежал, пока никто не видел, что я натворил, и оказался здесь. Я тогда очень испугался, что снова все будет как раньше, что учителю надоест со мной возиться и он меня прогонит… Хуберт и мастер Вэй целый день искали меня по всему городу. Джонатану было всего-то пять лет, но он тоже очень хотел помочь. – Вспоминая об этом, он засмеялся. – Так что мастер Вэй вынужден был взять его с собой. Здесь-то они меня и нашли. Джонатан подошел и сел рядом со мной, а мастер Вэй остановился в нескольких метрах и стал ждать, пока я перестану плакать, чтобы забрать меня потом домой.
Эмма, растрогавшись, улыбнулась, вообразив маленького Шаожаня рядом с еще более маленьким Джонатаном в некоем укромном уголке этого сада, а потом представила, как эти двое росли здесь вместе год за годом. Но она по-прежнему никак не могла понять, почему Джонатан убил своего отца. Каким бы неприятным человеком ни был мистер Поул, сама мысль об отцеубийстве представлялась ей просто ужасающей. Может, Шаожань прочел
