имеет ни саркатического, ни язвительного тона.
— Да, только что.
Мои глаза расширяются от услышанного, я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать эмоции. Папа — самое дорогое, что было в моей жизни, я не хочу терять его ни при каких обстоятельствах.
— Пойдём. Думаю, я бесцеремонно прервал ваш ужин.
— Можешь к нам присоединиться, — улыбаюсь я в надежде отогнать тему с моей матерью на второй план. Когда он возится с нею, мне постоянно некомфортно. Я не хочу доставлять ему неудобства.
— Ты не против?
— Конечно, не против.
Когда мы спускаемся к папе, он не подаёт виду, что расстроен и эта новость ударила по нему.
— М-милая, и как тебе учёба? — спрашивает он, когда мы возвращаемся к ужину.
— Мне нравится. Некоторые предметы очень скучные, но преподаватели почти все хорошие.
Он поддерживает разговор и ничего не говорит о ней.
Может, потому что Стас с нами, а папа уже понял — если Стас сказал, то это не обсуждается.
Но я знаю, что он расстроен и мыслями сейчас не с нами.
Он с мамой, несмотря на то, как ужасно она всегда вела себя по отношению ко мне и к нему.
Она не любила его. Даже не уважала как человека.
Возможно, мне её не понять, потому я не была на её месте, с недееспособным мужем и ребёнком на руках, которых нужно тянуть.
Но.
Что я сделала, чтобы она так сильно меня ненавидела? Хотела, чтобы меня изнасиловали? Если бы со мной сделали это, я бы не смогла дальше жить, а ей было плевать.
Я хочу отпустить её. Мне больше не нужно заслуживать её любовь или терпеть её издевательства. Её больше нет в моей жизни.
***
Уже декабрь.
В ноябре прошлого года мы познакомились. Мне было шестнадцать лет, а уже через полтора месяца исполняется восемнадцать.
Прошло достаточно много дней с того момента, когда меня чуть не…
Когда Стас нашёл меня в моей старой квартире. Очень много дней и ночей, чуть больше двух месяцев. И очень часто я просыпаюсь от кошмаров.
Как и сейчас.
Стас делает всё для того, чтобы я перешагнула это. И я стараюсь, правда стараюсь, но с того дня в моих органах поселился страх. Я чувствовала возбуждение, но не могла перестать представлять адскую боль.
Стас никогда не делал мне больно. Даже те единственные разы, когда он притрагивался ко мне, он подарил мне наслаждение. Дикое наслаждение, которое я сама никогда не испытывала. Но после того случая он давал мне только платоническую любовь, ничего большего.
Я лежу на груди Стаса с открытыми глазами, и пробивающийся к нам в окно свет уличных фонарей позволяет мне рассмотреть его тело. Его мускулистое тело, накачанные мышцы пресса и груди, мощные бицепсы и несколько татуировок на них, плечах, кисте руки и ещё одну надпись сбоку, на мышцах живота.
Указательным пальцем я медленно провожу по линии его подбородка, лёгкая тёмная щетина на нём дразнит мне кожу.
Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела — даже если взять во внимание моего любимого Йена Сомерхолдера из Дневников вампира.
Иногда мне хочется нарисовать его, но боюсь, что выйдет некрасиво. Поэтому я рисую всё, что угодно, но только не его.
Я прислушиваюсь к его дыханию и вдруг понимаю, что оно становится тише.
— Почему не спишь, принцесса?
— Просто наблюдаю.
— За мной?
— Да.
Не могу поверить, что так просто говорю ему об этом. Хотя для меня это совсем не просто, я чувствую, как горит лицо. Когда-нибудь я сумею избавиться от этого? Я смогу сказать ему что-нибудь и не сгорать от этого, пылая жарким пламенем?
— Можешь продолжать, принцесса. Эти глазки не должны смотреть больше ни на кого, только на меня.
— Ты сильно разозлишься, если узнаешь, если я наблюдаю за кем-то другим?
— Этого не будет, Полина.
Мне давно понятно, что ревность — это его слабое место, несмотря на то, что ни один парень в моей жизни не сможет сравниться с ним. Поэтому его ревность беспочвенная и необоснованная. Очень необоснованная.
Пару дней назад он забирал меня после пар. Я была в разных лаборотных группах со своими подругами, которые ушли чуть раньше. И я выходила из здания со своим одногруппником. Мы просто шли рядом, почти ни о чём не разговаривая. Он просто спросил у меня что-то по материалу на следующее занятие. Один вопрос за всё время, что мы шли. И потом мы попрощались друг с другом.
Но Стас не нашёл в нашем скудном разговоре ничего невинного. Он увидел это и был взбешён. Всю дорогу распрашивал, что за парень и почему я шла с ним вдвоём. И когда я отвечала ему, он начинал по-новой. Мне стало страшно за одногруппника, потому что Стас может убить его. Он больше любого моего одногруппника, преподавателя, знакомого или незнакомого мне человека. Стас огромный и очень сильный. Он правда может убить.
Тогда я еле смогла его успокоить.
Хотя не уверена, что он успокоился. Его суровый взгляд на протяжении всего вечера не имел ничего общего со спокойствием.
— Или ты хочешь рассказать мне о каком-то мальчишке, за которым ты наблюдаешь? — его хрипотца становится в разы жёстче. Хотя я знаю, что он не хочет меня пугать, внутри всё неосознанно сжимается.
— Нет, я просто пошутила, Стас. Я не собираюсь ни за кем наблюдать, кроме тебя.
Плохая идея шутить, зная, какую роль в наших отношениях играет его бесконтрольная ревность. А играет она чуть ли не ведущую роль. И пускай мне очень приятно, что он меня ревнует, но иногда он заходит слишком далеко и доходит чуть ли не до апогея.
Его грудь медленно поднимается и я успокаиваю его. По крайней мере, пытаюсь успокоить, вырисовывая на груди невидимые узоры указательным пальцем. Он продолжает пристально разглядывать меня, поэтому я опускаю голову ему на плечо.
— Ты ведь знаешь, кому ты принадлежишь, принцесса?
— Я знаю, — просто отвечаю я.
Многие девушки осудили бы меня за то, что я нормально реагирую на его слова, но я уже привыкла к его таким бзикам. Мне ведь не сложно сказать, что я принадлежу ему — и я правда хочу принадлежать только ему.
— И ты знаешь, что я сделаю с любым мелким ублюдком, посмеющим забрать тебя у меня?
— Знаю.
Его слова заставляют меня вспомнить тот день, когда он нашёл меня в парке с другим парнем. Как он смотрел на него, как желваки на его лице дрожали от злости.
— Свою бывшую
