шутишь?
– А что, похоже? – с дрожью в голосе спрашивает она.
– Кто? Почему?
– В деканате узнали о ее анкете на сайте эскортниц. – Дэнни поджимает губы. – Старый дерьмоглот Одли решил, что такая студентка может запятнать бриллиантовую репутацию Рейнера, и вежливо вышвырнул ее отсюда. Это произошло в тот же день, когда один высокомерный козел закатил ей дома гребаную вечеринку с раздеванием. – Ее лицо вспыхивает гневом, и она тычет пальцем мне в грудь. – Ты хоть представляешь себе, что она чувствовала в тот момент? Рейнер был ее мечтой! Хантер любила этот проклятый университет, даже когда переживала здесь настоящий ад!
– Проклятье. – С шумным вздохом я запускаю пальцы в волосы, чувствуя себя последним подонком.
Если бы я только знал. Все было бы совсем иначе.
В тот день мы оба были на взводе, а когда я вернулся с вечерней тренировки домой и обнаружил, что Хантер ушла, – просто ушла, не оставив даже сраной записки, – разозлился еще больше. Весь вечер я названивал ей как сумасшедший, но вместо того, чтобы мне ответить, Хантер прислала сообщение своей новой подружке Линчу:
Я нашла другое жилье. Спасибо, что приютили. Простите, что не дождалась. Ненавижу прощаться.
На следующий день мы с командой улетели в Сиэтл, оттуда в Портленд, и только сегодня вернулись в Майами.
– Скажи мне, где она, Ривас. Я должен ее увидеть.
– Хантер вернулась домой, к матери.
Даниэла делает глубокий вдох. Ее подбородок дрожит, будто она вот-вот заплачет.
– Эй, – я кладу руку ей на плечо и чуть сжимаю его, – я все исправлю, Дэнни. Обещаю.
Она качает головой, а когда поднимает на меня глаза, в них стоят слезы.
– Слишком поздно, Каннинг. Послезавтра Хантер уезжает в Джорджию. Навсегда.
Скорость, с которой мчится по трассе мой байк, заставила бы тренера Маккартни поседеть на хрен. Двигатель ревет точно дикий зверь, заглушая все остальные звуки. Затылок ноет от напряжения. Легкие пылают огнем, словно из них разом выдавили весь воздух. Наклонив голову, я несусь вперед, превращаясь в призрака. В какой-то момент мне начинает казаться, будто я лечу в бездну. Мрачные мысли окружают меня живыми тенями, мечтающими полакомиться моим сознанием.
Только когда я подъезжаю к дому Хантер, мой затуманенный разум начинает адекватно воспринимать окружающую реальность. Заглушив мотор, я соскакиваю с мотоцикла, снимаю шлем и бросаю его на сиденье. Я не вижу ее желтый «Мини-Купер», но звук поспешных шагов в прихожей немного меня успокаивает.
Вопреки моим ожиданиям, дверь открывает мать Хантер.
– Я облажался, – говорю я вместо приветствия. – Чертовски сильно.
– Добро пожаловать в мой клуб, – горько усмехается Руби и жестом приглашает войти.
Я прохожу в крошечную гостиную и сразу направляюсь в комнату Хантер. Дверь приоткрыта. Внутри царит тишина. Хантер нигде нет. С интересом оглядываю милую спальню в нежных бело-розовых тонах и замечаю на полу возле шкафа несколько больших сумок с вещами, которые говорят мне о том, какой я кретин. Мое сердце падает вниз. Я пытаюсь сглотнуть, но горло горит, будто я выпил пару стаканов ржавых лезвий.
– Где она?
– Уехала в город купить чемоданы и еще кое-какие вещи для отъезда. – Руби достает из кухонного шкафа откупоренную бутылку вина и наливает себе в бокал до половины. – Хочешь тоже что-нибудь выпить? В холодильнике есть пиво и немного рома.
– Нет.
– Может, чай или кофе?
– Лучше скажи мне, какого хрена ты позволила Хантер работать в эскорте?
Руби с напряжением наблюдает за тем, как я подхожу ближе, прислоняюсь плечом к дверному косяку и складываю руки на груди.
– Хантер никогда не работала в эскорте, Чейз. – Тяжелый вздох. – Она даже не знала, что я разместила на сайте ее анкету. Хантер поехала на заказ к твоему отцу, только чтобы не подвести меня.
Я в шоке смотрю на нее.
– Ты спятила?
– Это была моя ошибка. Одна из самых грандиозных в жизни.
– Ошибка? – Я сжимаю кулаки, мои костяшки пальцев становятся белыми. – Из-за этой ебаной анкеты Хантер отчислили! Как ты могла так поступить с ней? Она же твоя дочь!
Руби нервно роется в верхнем ящике столешницы, достает пачку сигарет и закуривает.
– Когда совершаешь в жизни много ошибок, наступает момент, когда ты просто перестаешь их осознавать. – Она глубоко затягивается и выдыхает длинную струю дыма. – Хантер девятнадцать. У нее отстойная машина, нет своего жилья, и она застряла на долгие годы в одном из самых дорогих университетов страны. Я испугалась.
– Чего?
– Не справиться. – Ее плечи напрягаются. – Мой банковский счет пуст, все деньги ушли на оплату первого года обучения. Но впереди еще три года, и в какой-то момент я испугалась, что не потяну все эти бесконечные счета. Тогда я подумала, если Хантер какую-то часть расходов возьмет на себя, мне станет немного легче копить эти чертовы деньги. И не смей на меня так смотреть, Чейз! Эскорт – это не то же, что проституция, ясно?
– Серьезно? – саркастически спрашиваю я. – Мой отец постоянно пользуется эскорт-услугами, и я не раз был свидетелем того, как эти продажные красотки выпрыгивали из его постели.
– Если бы хоть одна из моих моделей осталась у клиента на ночь, ее бы ждал штраф и немедленное увольнение. – Она отпивает из своего бокала. – Меня не привлекает перспектива загреметь в тюрьму за сутенерство, Каннинг. Мне не идет оранжевый, и не только мужчины находят меня красивой.
– Лично я нахожу тебя чудовищем.
– Потому что ты ни хрена обо мне не знаешь, – равнодушно отвечает Руби, забираясь с ногами на столешницу. Босиком, в длинной баскетбольной футболке она выглядит такой маленькой и беззащитной, что я даже злиться на нее не могу. – Когда-то я была такая же, как Хантер. Делила мир лишь на черное и белое, плохое и хорошее, правильное и неправильное, но люди, которых я встречала, постепенно стирали эту грань. И вот от нее уже почти ничего не осталось… Я не хочу, чтобы Хантер встречала таких людей, Чейз.
– Уж я об этом позабочусь.
Руби поднимает глаза, и какое-то время мы молча смотрим друг на друга.
– Когда Хантер родилась, я ее ненавидела, – внезапно произносит она. – Каждый раз, когда я смотрела в ее большие голубые глаза, я видела своего насильника. Клянусь, были моменты, когда, стоя возле ее кроватки, я чувствовала тяжелый запах пота, бензина и дешевого пива. Это было невыносимо. – Лицо Руби накрывает мрачная тень, будто в этих словах погребены ее самые страшные демоны. – Когда я поняла, что нуждаюсь в помощи, мать отвезла меня в больницу Джэксона, то есть в психушку, где лечат пьяниц и наркоманов. Мне было шестнадцать лет.
Она замолкает, перебирая пальцами зажигалку. Я открываю шкафчик, достаю стакан, наливаю воды и протягиваю ей. Руби берет его и делает несколько глотков. Ее руки немного дрожат.
– Сколько длилась психотерапия? – спрашиваю я.
– Пять лет. – Ее карие глаза блестят, но на лице неожиданно появляется улыбка. – Я помню тот день, когда вернулась домой. Хантер сидела на лавочке и внимательно наблюдала за тем, как я приближаюсь к семейному дому. Она спросила, почему у меня такая дурацкая прическа, а я ответила, что очень ее люблю. Это был наш первый диалог с тех пор, как Хантер научилась говорить. И с того времени мало что изменилось. – Теперь она смеется. – Хантер все такая же честная и прямолинейная, а я все так же сильно ее люблю.
– Она тебя простила?
– Не знаю… Она почти со мной не разговаривает. – Руби делает последнюю затяжку и тушит сигарету в пепельнице. – Я хотела пойти и надрать задницу этому вашему ублюдку-декану, но Хантер мне запретила. Цитирую: «Больше никогда не вмешивайся в мою жизнь, если хочешь в ней остаться!».
Я усмехаюсь.
– Очень на нее похоже.
– У нее правда нет шансов вернуться в Рейнер?
– Я сделаю для этого все возможное, – обещаю я. – Когда у нее самолет?
– Она едет в Джорджию на своей машине. В воскресенье утром.
– Если мой план не сработает, я поеду
