мужчину. Шубу и шапку он снял, но я все равно узнал суку Гришина Виталия Мечеславовича. Он стоял, опершись на ограждение, и смотрел на меня так пристально, словно пытался навести порчу или вынуть из мозга информацию, засланный я казачок или нет. Первое напугало бы его и сыграло бы мне на руку. Но для засланца БР уж больно я молод.
Витаутович проследил за моим взглядом и тоже уставился на Гришина. Тот, почувствовав внимание, сел и скрылся в тени, лишь силуэт его виднелся.
— Думал, до официальной части он больше не появится, — проговорил Витаутович, помахал кому-то. — Видно, здорово ты ему самолюбие дверью прищемил.
— Вот если фальцетом запоет, тогда здорово, — подхватил шутку я. — Насчет Кима. Какова моя тактика?
— Он очень непредсказуем. Клоун, да. Но он в великолепной форме, и это намекает, что он не так-то прост. Акробатика. Молниеносные атаки. Удары ногами. Мощные удары в прыжке.
— Я что-то такое и предполагал, — кивнул я.
— Пойдем за Олега болеть. Ему придется сложнее, чем тебе.
Ведущий объявил начало второго круга, бойцы первой очереди заняли свои места в клетках, мы сместились ко второй.
Олег повернулся и помахал болельщикам.
— Динамо — чемпион! — размахивая шарфом, громче всех закричал сын Людмилы.
Наверное, он и ведущего перекрыл бы. Такое впечатление, что подростку долгие годы запрещали орать, и теперь он наверстывает упущенное.
В первом бою дрались женщина лет тридцати с пышной фигурой латиноамериканки и тощий верткий мужичок. Женщина брала нахрапом и старалась задавить противника весом, но не могла ни попасть по нему, ни достать его. Мужчина порхал вокруг нее, жалел неумеху и лишь обозначал удары. В итоге он выиграл по очкам с разгромным счетом.
Настал черед Олега заходить в клетку. Сделавшись до угрюмости серьезным, он встал в синий угол.
— О-лег чем-пи-он! — разорялся сын Людмилы. — «Динамо», давай!
Его крик подхватил Мищенко, потом — Мимино, следом — Кот-Шрек и его дама, и вот уже все приветствуют Олега, а он, похоже, не слышит, сосредоточенный на себе.
Наконец появился его соперник — бледный до синевы, лысый, как кегельный шар, высокий и жилистый. Похоже, этот мужчина альбинос, у него даже глаза белые.
Противники поприветствовали друг друга. Соперник Олега выглядел матерым опытным бойцом. Чую, несладко парню придется.
Рефери объявил бой, противники сошлись, осторожно прощупывая друг друга. Как я понял, борцовские навыки Олег не светил, больше махал кулаками, и противник повелся, потерял бдительность. В тот же момент Олег бросился ему в ноги, повалил и взял на болевой. Баринов сдался. Бой длился чуть дольше минуты.
— Олег, красава! — радостно заорал Мимино и зааплодировал, болельщики подхватили.
Когда рефери поднял его руку, Олег просто стоял и улыбался, не веря в свою удачу.
Он вышел, я пожал его руку, Витаутович же проворчал:
— Крылья не расправлять! Не расслабляться!
Олег сделал вид, что внял, но на самом деле нет, он хотел в финал, всей душой жаждал награждения и купался в лучах славы.
Мы переместились к первой клетке, где меня уже ожидал Михаил Ким с ушибленным задом и его пучеглазый очкастый то ли тренер, то ли директор завода шампанских вин, а может, и то, и другое, а чуть в стороне стоял Борецкий и делал вид, что копается в телефоне, но я чувствовал его интерес. Он хотел за мной понаблюдать, вот только зачем?
Витаутович тоже заметил Барика, притянул меня к себе за руку и кивнул на него.
— Он не просто так приперся.
— Неужели опять провоцировать будут?
Предположение показалось таким тупым и нелепым, что рука сама потянулась к лицу. Ну сколько можно, в самом-то деле?
— Нет. Он будет тебя изучать, искать слабые места. Видишь громилу в черной рубашке и джинсах? Это его тренер. Они поняли, что ты можешь добраться до финала и дать Барику дрозда.
— Отвлечь Барика? — предложил Олег. — Ибо нефиг подглядывать!
— Не смей. Он имеет право тут находиться, и помешать ему мы не можем. Просто, Саня, имей в виду.
— Драться вполсилы? — прошептал я, встретился взглядом с Борецким. Он сразу же уткнулся в телефон — типа мне на вас плевать.
— Вот если бы у тебя были коронные приемы, благодаря которым ты выигрываешь, тогда было бы чего опасаться. А так ты импровизируешь. Пусть смотрит, голову ломает.
Клетка освободилась, и я, не изменяя традиции, занял синий угол — цвета команды располагали. Михаил Ким раскорячился в красном углу. Если бы поза имела название, лучше всего ей подошло бы: «Внезапный приступ радикулита у тамады, разрывающего баян по время гопака».
Чемпиона лиловского завода шампанских вин поддержал хор женских голосов.
Я отрешился от реальности. На ближайшие пять минут моя реальность ограничится этой клеткой.
— Соперники, поприветствуйте друг друга, — проговорил рефери.
Наши с Кимом кулаки встретились. Когда мы ответили на дежурный вопрос, что готовы, рефери объявил бой.
Вместо того, чтобы нападать, Ким картинно раскорячился, издал боевой клич и двинулся ко мне в боксерской стойке.
Удар ногой в голову — я уклонился. Прямой по корпусу — блок. Да, Витаутович прав — соперник силен. Удар коленом по корпусу — я сместился вбок, нанес молниеносный боковой в висок. Попал. Эх, жаль, удар у меня слабоват.
Я сосредоточился на солнечном сплетении, пытаясь разжечь внутреннее солнце — и чуть не пропустил удар ногой в голову.
— Не спать, Саня! — Крик Витаутовича отрезвил меня.
А Ким почуял вкус победы и попер в атаку, удары посыпались градом, я только и успевал рвать дистанцию. Мысли лихорадочно заметались. Как противостоять низкорослому противнику? Не дать себя загнать к сетке. Не распрямлять левую руку, чтобы не прилетел встречный. Работать правой. Смещаться вправо. Не уходить из центра клетки.
Удар — блок. Удар — уклониться. Удар-удар-удар-удар. Закрывшись, я не заметил, как оказался прижатым к сетке. Соперник был уверен в победе, он не брал в расчет, что я в первую очередь борец, а потому потерял бдительность — попер бычком, думая, что осталось немного, вот-вот, и он пробьет мой блок. Эта его ошибка все решила. Взяв его шею в захват, я бросил его через себя, перекатился, оседал и, пока он пытался оклематься от броска, придушил.
Терпеть противник не стал и быстро сдался.
Когда рефери поднимал мою руку, я думал о том, что, если бы Ким хоть немного знал о моей тактике, так бездарно не слился бы и не корчил бы сейчас обиженные рожи.
Я выдохнул. Донесся свист раздосадованных болельщиков, их заглушил радостный рев мальчишки, сына Людмилы:
— Нерушимый — чемпион!
Проступили лица за пределами
