до размера меча: ослепительно белого, плазменного, оставляющего шрамы на сетчатке даже при мимолётном взгляде.
Гай при виде его, прищурился, но не отвернулся. Всё, что он может, это следить, потому что… а что ещё? Два чуда за день? Не слишком ли жирно? О том, чтобы пользоваться Спиритусом, не может быть и речи, а даже если бы он смог, любое соприкосновение с божественной силой превратит его в пепел, скорее всего. Что ж, значит, сегодня он умрёт. Немного жаль, у этой жизни был хороший потенциал, но далеко продвинуться не удалось. Интересно, будет ли третья?
Харисим Игний приблизился к Аврелию, катающемуся по земле в попытках сбить пламя.
– Не ты первый, кто мнил себя опытным скотозаводчиком, и оказался на рогах, авгур. Зато другим будет наука: никто не может обмануть Каста Игния Нигрумоса и не поплатиться.
– Либо говори, либо убивай, выскочка!
Разорвав пелену пеплопада, метеорит медово-жёлтого и голубого пламени влетел в каменоломню и обрушился на божественного нобиля. Того отбросило ударной волной, но Харисим сгруппировался в воздухе, перекувыркнулся через себя и оказался на ногах, а между ним и оглушённым Аврелием встало существо. Гай с трудом узнал Игнию Касту, которая теперь в два раза крупнее себя прежней, на раскалённых добела раздвоенных копытах, со свисающими почти до земли когтистыми ручищами, поросшими горящей шестью, с жуткой зубастой мордой на бычьей шее и рогами ибекса, растущими из лба. Горячий воздух от неё так и прёт…
– Ты что устроил?! – проревела Каста, скрежеща по земле когтями.
– Прочь, химера! – рявкнул он в ответ. – Я исполняю приказания родоправителя!
– А я исполняю приказания только моего господина, который, кстати, скоро будет здесь! А где Нигрумос? Он уже спешит тебе на помощь, выскочка?!
– Мне не нужна помощь!!!
Огненный меч крутанулся, превратившись на мгновение в ослепительный диск, и ударил Касту в шею, но та закрылась ручищей. Рёв даймона заметался по каменоломне и прервался взрывным хлопком, когда когтистая лапа врезалась Харисиму в бок, подбрасывая его над землёй, а затем удар рогами и вовсе швырнул нобиля прочь. Откатившись, он вскочил, будто не замечая оплавленных дыр в броне и вновь ринулся на Касту.
Стиль ближнего боя Игниев стремителен, состоит из атакующих многосложных форм, которые заучиваются до такой степени, что становятся естественными, как само дыхание; Харисим владеет им на очень хорошем уровне, так и вертится, осыпая ударами. Каста рычит, закрывается, но, даже будучи созданием из огня, всё равно испытывает боль: потому что это столкновение двух божественных воль, враждебных друг другу, и ничто иное.
Наконец даймон переходит в контрнаступление, когтистая лапа саданула нобиля по голове, он прикрылся клинком, но жёлто-голубое пламя пало не него и гудение слилось с воплем. Горящий Харисим отшатнулся, разорвал дистанцию, уворачиваясь от следующей медвежьей оплеухи, несколькими жестами сбросил с себя враждебный огонь. Меч в его руке удлинился, превращаясь в сарису, и остриё македонского копья уставилось Касте в морду. Стремительный выпад едва не угодил в лоб, но даймон мотнула рогатой головой, выплюнула мощный поток огня, который Харисим отвёл движением оружия, прежде чем начать серию быстрых колющих ударов в корпус. Два из них достигли цели и пробили Касту насквозь, из её спины вырвались длинные шипы ослепительной плазмы, рассеявшиеся через секунду. Это не прошло просто так, даймон отступила, прижимая одну лапу к ранам, а другой разбрасывая собственное пламя. Харисим Игний резко метнулся в одну сторону, в другую, избег этих волн и, не медля ни секунды, ринулся в новую атаку.
Копейным боем он владеет ничуть не хуже, а даже лучше, чем фехтует, даже с одной здоровой рукой, обожжённый, озлобленный, нобиль не потерял ни грана воинственности, напирает, перемежая выпады с оскорблениями на греческом… довольно грязными. Аврелий успел отползти, так что не попал под копыта отступающей Касты, а когда пятый удар пробил её тело, даймон стала оседать на колени. Из ран не течёт кровь, сквозь них не просматривается нутро, наоборот, тело словно состоит из густой светящейся энергии, которая ни то дымом, ни то паром исходит через повреждения, и чем дольше, тем больше становятся прорехи в теле, Игния Каста просто-таки растворяется в эфире.
– И это всё?! Всё?! Он дал тебе способность говорить и мыслить, но не сделал стоящим воином? Какое убогое творение!
– Попробуй сначала… – прошипела она с трудом, – что-нибудь получше своей курицы создать… fellator…
##1 Членосос (лат.)
Копьё ещё раз ударило её в грудь, обе лапы схватились на огненную сарису и не позволили вырвать из раны. Каста обернулась, взглянула на Гая через плечо, и её жуткая морда будто изобразила улыбку. Затем огромное тело потеряло целостность окончательно и налетело на Харисима Игния облаком голубого и медово-жёлтого пламени.
Вой продлился долго, наружу вырывались алые струи и дуги, нобиль метался, старался освободиться от жгущего кокона, но, в конце концов, упал, не успев добраться до водоёма нескольких шагов. К этому времени медово-голубое пламя совсем истощилось и погасло, впервые за долгое время внутри карьера воцарилась тишина.
Поняв, что успел немного отдохнуть, Гай кое-как поднялся и побрёл к Харисиму. Тому досталось поистине ужасно, родственник весь обгорел, его доспехи частично сплавились и истекают жаром, но раны, смертельные для любого простого человека, не смогли убить живого бога. И ни следа Касты, ничего, будто и не было её.
– Бедняга, кхм-кхм… боюсь представить, как долго придётся эскулапам возвращать его, работы на полгода, не меньше. Но в итоге он встанет на ноги, будет не хуже прежнего.
– Ты о себе подумал бы, сапиенс вир. Фу, гарью воняет.
– Это от меня, кхе-кхе.
– Я догадался.
На биопровидца больно смотреть, балахон весь состоит из прорех, покрылся копотью, так что уже почти не красный, а чёрный. Заметны некоторые фрагменты физиологии, которых не видеть бы вовек.
– О чём ты думаешь, образец номер три?
– Я думал о том, что нигде не вижу Касту. А теперь я думаю о том, что, если ты используешь руки вместо ног, то вместо рук используешь ноги, и если об этом узнают мои сёстры, то одна из них наверняка взрежет себе вены.
Из-под растрескавшейся тлеющей маски донёсся глухой и хриплый смех, авгур Крови навис над нобилем
