— Кто зачинщик драки? — оглядывают нас.
— Какой драки? — цедит Воронин, сплевывая кровь. — С рукохода мы упали. Да, Дагер?
— Аха… — шмыгаю разбитым носом.
— Какого, к чертям, рукохода?! — обескураженно переводит взгляд охранник на высокий рукоход.
Глава 41. Вникуда Дина
Клею стикер на планшет: «Яна, передай, пожалуйста, Дагеру.» Кладу на стол книгу, взятую из библиотеки. Асины лекции, чтобы она легко их нашла, когда придет за ними. Не хочу ни с кем сейчас общаться. Хорошо что все в столовой.
Оглядываю еще раз комнату. Я не могу здесь остаться. Не потому что не вывезу насмешек, взглядов, обсуждения за спиной, нет. Я все это вывезу. Но выше моих сил находится с Рафаэлем на одной территории. Я хочу, чтобы эта часть меня поскорее отморозилась.
Нет, никаких попыток пробить его, как было прошлый раз больше не будет. Непробиваемый. Я сдаюсь. Прошлый раз мне показалось, что у него нет сердца. А сейчас я уверена, что есть. Я слышала, как оно билось. Под моей щекой, моими ладонями. Так может биться только живое страстное сердце. Но просто его сердце… Оно бьется не от чувств, а от азарта, наверное. Как у охотника. Кто-то испытывает счастье кормя птиц, а кто-то — стреляя в них. Но и тот и другой честно и уверенно скажут, что любят птиц. Просто… по-разному.
И Рафаэль ко мне неравнодушен, это факт. Не верю, что мотив деньги. Он хотел поиграть… Выбрал максимально сложный квест. Вот и все! Мне даже не хочется плакать. Мне сухо, пусто, бессмысленно. Очень сложно мотивировать себя на то, чтобы встать и что-то делать. Энергии нет. Цели нет. Последняя почва под моими ногами рухнула и я лечу куда-то вниз. Лечу и лечу…
Но так будет не всегда. Надо пережить.
В школу я вернусь только в июне, сдам отдельно от всех экзамены. Как-нибудь…
— Дина, — постучав в комнату, заглядывает Алла. — Мама приехала.
Я ей позвонила. Попросила меня забрать. Иначе, охрана не выпустит с территории школы. А у меня нет сейчас сил искать лазейки, сочинять легенды и прочее.
Куда я иду? Я иду вникуда. Но я очень надеюсь, что там найдется для меня место. Надеваю свою дутую безрукавку поверх ветровки. Дождь… В кармане натыкаюсь на визитку, которую мне давала та девочка — мим, гимнастка. Сжимаю в руке и кладу обратно. Попробую ее найти.
Надев бейсболку и рюкзак, захлопываю комнату.
Не видя никого иду к выходу.
— «Номер одиннадцать», — негромко стебут меня между собой парни в холле.
Я понимаю, о чем они. Но мне все равно — один, одиннадцать или сто одиннадцать. И — да. Я номер одиннадцать. Нет, ничего не было. Но если бы он захотел — было бы через какое-то время. Я повелась. А значит, я номер одиннадцать. Раф просто решил слишком не париться с честным результатом, но по сути — выиграл.
За КПП стоит наша машина. Я выхожу за шлагбаум открываю дверцу на заднее.
— Дина! — издалека.
Но я узнаю голос. Это он. От его голоса все вспыхивает, словно панической атакой. Живот и грудь взрываются и немеют от тяжести. Пульс разгоняется. По загривку омерзительные мурашки.
Не хочу… Чего бы тебе не было нужно от меня — на все «нет». С меня ты больше не пожрешь.
Не оглядываясь, сажусь в машину.
— Поехали.
Закрывая глаза, закидываю голову на спинку сиденья.
— Я, очень рада, что ты одумалась, Дина! — щебечет мама. — Мы еще успеем нагнать. Через неделю будут спортивные сборы олимпийский сборной. И я выбила для тебя место там. Спонсоры хотят только тебя, на спортивных тематических каналах максимальный трафик на твою персону. Мы сможем раскрутить их на приличную сумму!
И говорит, говорит, говорит… Бесконечно!
— Ты захватила мой паспорт? — перебиваю я.
— Да. А зачем?
— Мне он нужен.
— Не придумывай! — одергивает меня прохладным голосом.
И снова и начинает елейно щебетать про Олимпиаду, про то, сколько влито денег. Про то, как это может окупиться.
С отвращением поворачиваюсь к ней. Неужели нет ни одной больше темы для меня? Неужели по мне не видно, что у меня беда.
— Как дела, Дина? У тебя все в порядке? Ты, похоже, расстроена… — говорю я, глядя ей в глаза.
— Что? Не поняла… — замирает она.
— Остановите! Меня тошнит! — резко бросаю водителю.
От людей вокруг, хочется добавить мне.
Водитель паркуется у обочины. Дергаю мамину сумочку на себя.
— Ты что делаешь?! — возмущенно.
Начинает тянуть назад. Рву чертов замок пальцами, с рычанием выдергиваю из ее рук и потрошу на сиденье между нами содержимое.
Среди выпавшего — пластиковый пакетик с моими документами. Забираю и выхожу из машины под шокированным взглядом матери.
Мне. Все. Равно.
Решительным шагом иду в направлении многоэтажек.
— Дина! Вернись немедленно, чертова девка!
Это вряд ли…
— Я в полицию заявлю! Ты у меня в психиатрическую ляжешь! — угрожает она.
Не оборачиваясь показываю ей выразительный фак, поднимая, руку повыше.
Сначала найди! Ускоряю шаг, скрываясь за поворотом.
Через полчаса блужданий спрашиваю у прохожих, как попасть в центр. И еще через час выхожу к знакомому пешеходному мосту. Но сегодня дождливо, будний день и особенно никого нет. Несколько парочек бродит под зонтами между ларьков с едой.
Натягиваю капюшон поглубже, покупаю себе сочный бургер и коробочку сока. И с наслаждением жую его, гуляя под дождем по мосту.
И мне удивительно. Удивительно, что я еще жива и способна наслаждаться.
Спускаюсь к тому прокату, где Паша продал отцовские Ролексы. Но зайти туда не решаюсь. Смотрю с края моста в воду, опираясь локтями на перила.
— «Все умрут, а я останусь!» — вспоминаю вдруг название одного фильма.
Тяжелого, ломающего и так близко подкравшегося сейчас ко мне по моему настроению.
Сзади звук машины. Оглядываюсь. Нет. Не машина. Это Воронин на своем байке. Поднимает забрало шлема.
— Привет, потеряшка.
— Привет…
Протягивает мне второй шлем.
— Домой отвезу.
— А мне не надо домой.
— Куда надо? В школу?
— Тебе есть восемнадцать, Паш?
— Есть. А что?
— Сними мне комнату, пожалуйста, — вытаскиваю я деньги. — Мне еще нет. Боюсь, не сдадут.
- Хм… Садись.
