Я хладнокровно перечисляла симптомы, разворачивая на письменном столе мини-алхимическую лабораторию. Как нельзя кстати пришлись и сюрикены, и набор номер три, который его величество уже видел, и даже женский вариант императорского кортика пошел в дело. Я рубила, резала, молола и перетирала.
– И как ощущается эта боль?
– Как огонь, текущий по венам! Или как крошево битого стекла. Он ест изнутри, и ты думаешь только о том, какова на вкус смерть…
Я съежилась от воспоминаний. Это было ужасно. Я тогда жалела, что не умерла сразу.
– И когда вас ранили?
Остановилась. Подловил.
– Меня не ранили. Бойцы рассказывали, – выкрутилась и смешала ингредиенты в деревянной ступке. – Мужчины при смерти становятся болтливыми, знаете ли. Хотят, чтобы их пожалели, подержали за ручку и, не представляете, но они готовы даже на горькие таблетки и обработку ран спиртом! Если бы это помогало в их ситуации.
– Вы и меня подержите за ручку? – усмехнулся император и закинул руки за голову.
Уютно он устроился на моей кровати!
– Нет. Вам я намажу бок неприятной мазью и, если будете плохо себя вести…
– Отходите крапивой?
– Великолепная память и отличное чувство юмора, – похвалила, вливая в смолотые травы универсальный крем-катализатор. – Крапива, увы, уже завяла, но у меня есть множество горьких таблеток. Разденьтесь и повернитесь на бок, пожалуйста.
– Раздень меня, если отважишься.
Повернулась, продолжая медленно перемешивать зелье. Ему больно. Глаза подернуты мутной пеленой, на шее лихорадочно пульсирует артерия, по виску стекает капля пота. Не опоздать бы! Распахнула двери на балкон и откинула штору, впуская свежий ветер, напоенный ароматом мяты и чабреца.
– Начнем с воды, – проговорила, скрывая волнение.
Император пил жадно и быстро осушил стакан. Когда дело дошло до раздевания, я не стушевалась. Взялась за пуговицы на рубашке его величества, игнорируя пристальный взгляд.
– Снова думаете о солнцеедах?
– Нет. Сейчас я думаю о том, много ли у вас шрамов.
– Опасаетесь, что ваш жених слишком уродлив?
– Предвкушаю нескучные истории о ваших приключениях!
Откинула полы рубашки в стороны и потянула на себя, заставляя мужчину приподняться. Он мне ничуть не помогал – получал удовольствие от ситуации. От случайного прикосновения моих губ к своей шее, от скольжения моих пальцев по его сильным рукам, от того, как быстро бьется мое сердце.
Вот она – карта императорских сокровищ! На идеальном мускулистом теле множество отметин. И совсем тонких, почти незаметных, и толстых, различимых сразу. Без задней мысли коснулась широкого рубца под сердцем его величества.
– Смертельный удар, – скользнула пальцами чуть ниже. – И эти два.
Пересекла солнечное сплетение и тронула живот. Кожа его величества покрылась мурашками, а мышцы напряглись.
– Вы первая, кого восхищают мои шрамы.
– Но это же невероятно!
Я изучала императора как карту. Во-первых, доступ к телу второй раз мне вряд ли дадут. Во-вторых, это поможет составить представление о его образе жизни. В-третьих, даст примерную картину о способах, которыми его пытались убить.
Неутешительно, скажу вам. Несколько шрамов от сюрикенов, два – от разрывных мечей с прокручивающимся лезвием, пятнадцать от стрел разного калибра, от мечей, ножей и кортиков – не сосчитать.
– У вас насыщенная жизнь. Никогда не интересовалась, но утолите любопытство, какова средняя продолжительность жизни императорских жен?
– Моя женщина доживет до старости и умрет своей смертью, – грозной заявили мне в ответ.
– Хорошо. Убедили. Но как вы вывернулись из когтей птицы Руш?!
Я вскинула на императора восхищенный взгляд. Меня саму она чуть не поймала в срединных землях чужестранья, но удалось увернуться в последний момент. В память о том сражении остались уродливые шрамы на левом плече, которые так раздражают служанку. Ей приходится их тщательно замазывать.
– Она невосприимчива к магии!
На здоровом боку его величества, справа, там, где печень, шесть аккуратных круглых шрамов от когтей. Я заглянула за спину, чтобы подтвердить догадку – верно. Там два круглых шрама. Птица держала его в когтях! Кажется, куда-то несла.
– Да еще и на лету… расскажите! Как?
Мои глаза сверкали от нетерпения.
– Чудом.
– Вы знаете, как разочаровать девушку!
– Расскажу, если покажете свой шрам от ее когтей.
– У меня его нет.
– Значит, чудом, – самодовольно улыбнулся император.
Мы смотрели друг на друга и не могли пошевелиться. Нас тянуло друг к другу. Воздух словно сгустился и закипел, свежий ветер ничуть не остужал бурлящую кровь. Его величество подался вперед, но я в последний момент накрыла его губы пальцами.
– Снова «нет», Рейна, – прошептал он.
– Не стану двадцать первой, – ответила, касаясь лбом его лба.
И первой тоже не получится. Слишком много всего. Я не принадлежу сама себе.
– Вы горите. Я должна вам помочь.
– Но упорно отказываешься это сделать, – горько усмехнулся император и откинулся на подушки, подставляя мне рану.
Я с трудом очистила ее от грязи и промыла – пальцы дрожали от волнения, как на первом экзамене! Зачерпнула мазь и предупредила:
– Будет больно.
– Я привык к боли. Приступайте.
Он даже не поморщился. Я намазывала рану, тщательно обрабатывая порезы, а его величество стойко терпел. Каково это жить, испытывая боль от прикосновения к другим людям? В какой-то момент привыкаешь? Ведь не получится полностью избежать социальных контактов, когда ты император. Ты коснешься, тебя коснутся, рукопожатия никто не отменял…
– Я могла добавить сок волчьей ягоды, вы бы погибли, – заметила как бы между прочим, покрывая рану вторым слоем.
– И вы бы составили отличную партию моему племяннику. Гарантированно бы стали императрицей. Вы ему нравитесь.
– Ваше величество, вы можете кричать, – сменила тему, поражаясь его выдержке. – Или рычать. Или ругаться. Стонать. Можете схватить мою руку или сжать простынь, никто не узнает. Показывать свои чувства нормально, не нужно храбриться, стараясь меня поразить. Считайте, что я уже поражена. Я лечила такие раны, и мужчины плакали от боли. Иногда приходилось держать.
Как меня, например. Потому что я чуть не убила лекаря.
– В этом нет необходимости. Ваши руки нежны, мне даже приятно.
Очень сомневаюсь! Нанесла третий слой и закрыла рану тугой повязкой.
