ты не можешь сказать медсестре, что тебе так больно, что ты не хочешь жить больше ни минуты.
Деклан переворачивает меня на спину, приподнимается на локте и смотрит на меня. Даже в темной комнате я вижу мягкий блеск голубых глаз.
— Ты говоришь о своей матери.
— Откуда ты знаешь? — когда он не отвечает, я говорю, — о. Верно. Проверка, которую ты провел в отношении меня.
— Ага.
— Должно быть, это была довольно обширная проверка.
— Ага.
Я изучаю его лицо. В тени Деклан выглядит очень серьезным, выражение его лица сосредоточенное. Нерешительно, не уверенная, скажет ли он мне правду, я спрашиваю:
— Это было через детективное агентство, что-то в этом роде?
— Нет. Через АНБ.
— Что это? — спрашиваю я.
— Агентство национальной безопасности. — Когда я просто лежу и смотрю на него, нахмурившись, он уточняет. — Это разведывательное управление Государственного департамента США.
— Подожди. Ты имеешь в виду людей, которые шпионят за нами? Тех, кто записывает наши телефонные звонки, просматривает электронные письма и прочее для правительства?
— Да, хотя уверен, что они постарались бы убедить тебя, что они этого не делают.
— Не так давно я прочитала статью о них. Они как «Большой брат»17!
— Нет, девочка, они гораздо хуже. Они делают Большого брата похожим на Рональда Макдональда.
— О боже мой. И у них есть информация обо мне?
— У них есть информация обо всех. Нет, не пытайся сесть. Оставайся на месте.
— Ты хочешь, чтобы я спокойно лежала после того, как узнала, что правительство шпионило за мной?
— Ты не особенная. Они шпионят за всеми.
Я в ужасе смотрю на него.
— Значит, ты водишь знакомство с кем-то, кто там работает и кто дал тебе всю эту информацию?
— Ага. Я знаю баланс твоей кредитной карты, историю болезни, уровень образования, водительский стаж, что у тебя нет судимости, но однажды ты отказалась от вождения в нетрезвом виде, где бы ты ни жила и ни путешествовала всю свою сознательную жизнь, что ты покупаешь по рекламе в Instagram18, сколько у тебя денег на банковских счетах и прочее. — Деклан на мгновение замолкает. — Включая тот факт, что у тебя отрицательный тест на ЗППП по результатам твоего визита к гинекологу в прошлом месяце.
Я хлопаю себя ладонью по глазам.
— Вау, эта штука с честностью и доверием чертовски ужасна.
— Мы еще даже по-настоящему не начинали.
— Меня сейчас вырвет.
— Я ведь предупреждал тебя.
— Тебе, наверное, стоит сейчас замолчать.
Деклан берет меня за запястье и прижимает мою руку к боку.
— Давай вернемся к твоим заботам.
— Давай не будем и скажем, что мы это обсудили.
Пропустив мое замечание мимо ушей, Деклан говорит:
— Я дам тебе денег, если они тебе понадобятся.
Я поворачиваю голову на подушке и смотрю на него.
— Прости, что?
— Ты слышала, что я сказал.
— Я также слышала, как ты сказал, что знаешь, сколько денег у меня на банковских счетах.
— Знаю.
— Значит, ты знаешь, что я откладывала деньги.
По его паузе чувствую, что он пытается что-то сказать, чтобы это не прозвучало оскорбительно. Но его попытка с треском проваливается.
— Учитывая сумму, о которой идет речь, я бы предположил, что ты откладывала деньги на круиз на выходные в Тихуану. На одной из этих дешевых круизных линий. Где все заканчивают тем, что заболевают диареей из-за испорченной питьевой воды.
— Звучит не очень приятно.
— Прошу прощения.
— Не все богачи.
— Нет, особенно ты.
Оскорбленная, я свирепо смотрю на него.
— Не принимай это близко к сердцу. Дело не в твоем характере. Я только говорю, что у тебя не так много денег, и я был бы рад это исправить.
— Только попробуй еще раз при мне произнести слово «деньги». Я бросаю тебе вызов.
— Вижу, что для тебя это предмет гордости. Давай продолжим. На что ты откладывала деньги?
— На лазерный луч, который разнесет тебя на миллион крошечных гангстерских кусочков.
Деклан изо всех сил старается не рассмеяться, пока я лежу и убийственно смотрю на него.
— Серьезно. Расскажи мне.
— Почему? Чтобы ты мог издеваться надо мной, тыкая носом в свою финансовую обеспеченность?
— Нет, чтобы я мог поразиться тому, насколько это круто.
Я неохотно говорю:
— Это круто.
— Я знаю, что так и есть. Так расскажи мне.
Тяжело вздохнув, я поворачиваю голову и смотрю в потолок. После недолгих споров с самой собой я уступаю.
— Я собираюсь открыть свою собственную студию йоги. Но для детей. Девочек, если быть точно. Она будет называться «Создано для королевы», и мы будем раздавать диадемы в начале каждого занятия и учить девочек чувствовать себя сильными и гордиться своим телом, а не стыдиться его. Там не будет никаких весов. Там не будет никаких зеркал. Там не будет никаких придурковатых мамаш-вертолетчиц, сидящих в дальнем конце комнаты и заламывающих руки из-за того, какие толстые маленькие Эбби и Ева. Там будет место для объятий и ободрения. Там будет много позитивных утверждений. У них будет множество инструментов, которые они смогут научиться использовать, чтобы помочь себе выжить в мире, где ценят только то, как они выглядят. Потому что есть слишком много маленьких девочек, которых учат гасить огонь и гасить свой свет, чтобы они казались меньше людям, которые боятся того, какие они большие на самом деле. Или насколько большими они могли бы быть, если бы только кто-нибудь в них поверил.
После этой страстной речи воцарилась полная тишина. Я отказываюсь нарушать ее первой. Лежу с колотящимся сердцем, ожидая, что Деклан что-нибудь скажет, пока, наконец, не произносит:
— Это прекрасно, Слоан. Звучит чертовски красиво.
От тихого удивления в его голосе у меня сжимается все в груди и перехватывает дыхание.
— Спасибо.
Деклан притягивает меня к себе, прижимаясь крепче. Рука, которой он обнимает меня, кажется собственнической.
Я шепчу ему в грудь:
— Ты сказал, что пообещаешь выполнить все, о чем я попрошу. Это было правдой?
— Ага.
— Хочу попросить тебя только об одном.
— О чем именно?
— Пожалуйста, не причиняй вреда Ставросу. Неважно, как все обернется, оставь его в покое. Он не заслуживает того, чтобы пострадать из-за меня.
Его грудная клетка расширяется при медленном вдохе. Его голос звучит хрипло.
— Ты очень заботишься о нем.
— Он — мой друг.
— Он — твой бывший любовник.
— Ему нужен кто-то, кто присматривал бы за ним.
— Мы говорим о богатом взрослом мужчине, а не о ребенке.
— О, пожалуйста. Ты его видел. Ты знаешь, о чем я.
После паузы Деклан неохотно говорит:
— Да.
— Так ты обещаешь?
Хотя я не вижу его лица, я чувствую его замешательство.
— Если
